Евгений Сухов - Бриллиантовый крест медвежатника

– Мои агенты следуют за этим Гендлером по пятам, – завершая изложение своей версии, добавил Херувимов. – Есть возможность арестовать их обоих в момент передачи драгоценностей и денег друг другу.

– И что это даст? – скептически спросил обер-полицмейстер. – Один покупает личные драгоценности, другой продает. Ни один суд не признает их в чем-либо виновными.

– Суд, может, и не признает, – согласился Херувимов, – но следствие по наличию большого количества драгоценностей и их происхождению можно начать. Откуда, скажем, у господина Родионова бриллиантовое колье, как раз соответствующее описанию похищенного из Русско-Азиатского банка в 1903 году? Ах, он его купил? У кого, когда? Я думаю, его можно будет прижать и доказать, что драгоценности краденые. Стало быть, в поле нашего интереса попадет и господин Гендлер, как опять-таки скупщик краденого, – закончил Херувимов.

– Что же, резонно, – согласился генерал.

– Еще, ваше превосходительство, есть вторая версия, – воодушевленный благосклонностью начальника, решил продолжить Херувимов. – Возможно, Гендлер приехал в Москву встретиться с Родионовым для поручения ему какого-то особо важного дела, которое выполнить может только он. И что примечательно, Родионов с женой третьего дня сели на пароход общества «Надежда» и в настоящее время держат путь в Казань. По крайней мере, как удалось выяснить моим людям, билеты они взяли именно до Казани. Надо полагать, интерес Гендлера, а теперь и Савелия Родионова находится в Казани.

– Он что, будет в Казани брать банк? – вскинул брови генерал.

– Вероятнее всего, ваше превосходительство, – ответил Херувимов, – Гендлер поручил Родионову выкрасть нечто крайне ему нужное. И нарочно нашел Родионова для этого дела. Почему? Потому что сей субъект – лучший медвежатник России. Следовательно, это нечто, так нужное Гендлеру, хранится в сейфе.

– Вероятно, вы правы, – задумчиво покивал обер-полицмейстер. – А как по-вашему, что нужно этому Гендлеру?

– Пока не знаю, господин генерал, – честно ответил надворный советник. – Ведь Гендлеру нужны не деньги. Тогда что его может интересовать? Старинные украшения, камушки, золото, дорогой антиквариат, ценные бумаги. Значит, интерес для него будут представлять в Казани только три банка: Волжско-Камский, Купеческий и… Государственный.

– Даже так? – снова вскинул брови генерал. – Немедля пошлите телеграмму казанскому полицмейстеру о прибытии к нему этого самого Родионова. Пусть будет начеку.

– Я уже телеграфировал господину Васильеву об этом. Надеюсь, ни один шаг этого субчика не останется незамеченным.

– Превосходно, господин надворный советник, – почти улыбнулся генерал, что означало крайнюю степень его расположения к подчиненному. – Вы славно поработали. Как ваша инфлуэнца?

– Я слишком занят, господин генерал, чтобы обращать внимание на такие мелочи, – бодро ответил Херувимов, вскинув вверх подбородок.

– Напрасно, голубчик, вы так себя не бережете, – заметил обер-полицмейстер. – Вот будете в моем возрасте, тогда и пойме…

Он замолчал на полуслове, решив, верно, что слишком разоткровенничался с человеком моложе его и младше по чину. И, сдвинув к переносице брови, спросил:

– А почему они поплыли в Казань пароходом, а не поехали поездом? Как вы думаете? Ведь поездом было бы много скорее?

– Я думаю, из романтических соображений, – ответил Херувимов. – Молодые-с….

– Хм… – усмехнулся обер-полицмейстер и добавил: – Я вас больше не задерживаю, господин надворный советник.

В конце 1908 года Варфоломей Стоян сошелся с одним арестантом, коему в самом близком времени должно было выйти освобождение. Обличьем, манерой говорить и даже походкой заключенный этот крепко походил на Стояна. Неизвестно, чем взял его Стоян, может, упросил, а может, открыл ему одну из своих хованок-тайников с золотишком да каменьями драгоценными (схронов таковых у Варфоломея было с десяток в разных городах), а только, когда настал долгожданный час, вместо того арестанта потопал с котомкой по тюремным коридорам в его одежде и под его именем Варфоломей Стоян. Он уже прошел и досмотр, и наставительную беседу с новым начальником тюрьмы, и вот-вот должны были распахнуться тюремные ворота, как попался на его пути невесть откуда помощник тюремного начальника, хорошо его знавший. Поначалу он не обратил на арестанта никакого внимания и даже посторонился, пропуская Стояна и конвойного, шедшего сзади. Затем вдруг встал как вкопанный и гаркнул не своим голосом: