Александр Бушков - Возвращение пираньи

— А наш янки не дурак, — тихонько сказал Кацуба.

— Ты про брехню насчет Алабамы? — спросил Мазур. — Я и сам засек. Только вряд ли это по нашу душу. И потом, мало ли по какой причине вашингтонец может себя выставлять алабамцем…

— Ну, во-первых, кто-то может и не знать, что мы с тобой семи пядей во лбу, с маху привязываем акцент к местности. А во-вторых… Есть соображения посерьезнее. Хоть это и считается заезженной истиной, но народец, посвятивший себя определенному ремеслу, сплошь и рядом выдают именно глаза. Если истина насквозь заезженная, это еще не означает, что она бесполезная, отнюдь. Глаза у этой сладкой парочки мне решительно не нравятся. Потому что оба постоянно демонстрируют классическое локаторное обшаривание. Вмиг разбивают окружающее пространство на некие сектора и быстренько изучают взглядом каждый. Научиться нелегко, а отучиться еще труднее, въедается, непроизвольно получается…

— Выходит, Кошачий Фредди прав?

— Не знаю, — сказал Кацуба. — Вообще-то такой тактике учат в первую очередь не разведчиков, а скорее охранников…. Но факт, что парочка непростая. Гниловатая парочка. Вовсе не обязательно по нашу душу, но приглядываться стоит. Не люблю непонятных людей в непосредственной близости, когда отправляюсь на такие вот прогулки…

Вернувшись в купе, они, к нешуточному удивлению, узрели, что Ольга преспокойно курит, умело выдыхая дым. Прежде ее с сигаретой не видели.

Она, вот чудо, немного смутилась:

— Извините, я кажется, переусердствовала…

— В чем? — спросил Мазур.

— В демонстрации дурного настроения. Простите, но эта ваша экспедиция и в самом деле на меня свалилась как снег на голову. Есть отчего фыркать и царапаться. Нет-нет, коммодор, не нужно напускать на физиономию столь понимающе-циническую ухмылку… Вы в мою личную жизнь не вторгались, но работу над довольно серьезным проектом пришлось из-за вас отложить.

— Видит бог, мы этого не хотели, — сказал Мазур, радуясь самой возможности непринужденно поговорить и слушать ее голос.

— Я понимаю. Это все дон Себастьяно. Человек, изволите ли видеть, старого закала. Работающая, в особенности серьезно, женщина — вздор, нонсенс, абсурд. Не может такого быть. Следовательно, нарушив ближайшие деловые планы такой особы, словно бы и не чувствуешь серьезной вины…

— Я понимаю, — сочувственно пробормотал Мазур.

— Сомневаюсь, — строптиво бросила Ольга. — Иначе не кидали бы то и дело столь иронические взгляды на мою пушку. — Она дернула подбородком в сторону кобуры с великолепной «береттой». — Если бы слышали краем уха, как асиендадо воспитывают детей на северо-западных равнинах…

— Слышал, — сказал Мазур. — «Всадница под бледной луной»…

— Убогий пример, — отрезала Ольга. — Кое-как втиснутая в наши декорации классическая мелодрама… хотя, кое-какие верные наблюдения взяты прямиком из жизни. Подозреваю, дедушка меня впервые посадил на коня в пять лет как раз оттого, что обожал это чтиво. Конь, правда, был не из диких, да и полдюжины гаучо верхами сидели наготове… — Она загадочно прищурилась. — Хотите положить себе яблоко на голову? Честное слово, я его непременно собью, пистолет пристрелянный, я к нему привыкла.

— Благодарствуйте, — сказал Мазур. — Лично я всегда считал, что историю про Вильгельма Телля швейцарцы выдумали для туристов…

— Я серьезно.

— И я. У меня аллергия на яблоки.

— Можно заменить пачкой сигарет. Трусите?

— Перед женщиной в данной ситуации — как бы и не стыдно…

— Не просто трусите, а в глубине души считаете, что девушка зря расхвасталась. Зря. Я хорошо стреляю, так что не ухмыляйтесь.

— Да нет, я по другому поводу, — признался Мазур. — Жаль, что не дожил дон Астольфо, побрекито… Вы и в самом деле были бы подходящей королевой…

Ольга сузила глаза:

— Ах, кто-то уже насплетничал? Конечно же, кроме Авилы, и некому… Ну, это к лучшему. Кто-нибудь другой на его месте мог и присовокупить ту старую выдумку, из-за которой я однажды аккуратненько всадила пулю в дерево, в дюйме от головы одного безответственного болтуна… Вздор. У дона Астольфо были свои пороки, но педофилии среди них не числилось. Вы со мной согласны, Лопес?

— Конечно, сеньорита Ольга, — кивнул сержант. — Ничего подобного. Дамы, к которым он, честно признаться, питал слабость, были, как бы сказать деликатнее, соответствующего возраста… Между нами, сеньоры, это был великий человек, что бы про него сейчас ни болтали…