Максим Шахов: Поваляем дурака, Америка?

Впрочем, и сам он здорово смахивал на одного из этих самых детективов – квадратная челюсть, орлиный нос и колючий взгляд прищуренных глаз из-под спадающей на влажный лоб челки.

– Так, значит, насчет обстановки на юго-западе страны ты мне ничем помочь не можешь? – спросил прожевавший очередную лягушачью ножку Логинов.

– Не могу, – покачал головой Пащенко. – Но обстановка там хреновая, это я тебе гарантирую. С одной стороны, там кругом труднопроходимое Гвианское нагорье, с другой, совсем рядом – граница с Колумбией, в которой каждый третий завязан на наркобизнесе, а с третьей – «лесные» индейцы не говорят по-испански, так что не то что договориться с ними, а даже просто объясниться нет никакой возможности…

– А по-какому они говорят, по-португальски? – спросил Логинов, проглотив очередной кусок мяса. – И чем «лесные» индейцы отличаются от обычных?

Пащенко удивленно моргнул на Логинова, но сразу вспомнил, что тот только час назад прилетел с другой стороны Земли, поэтому далек от местных реалий. Вздохнув, Пащенко заказал официанту еще один чай и пробормотал:

– Надо было в закрытое кафе идти… – После чего, обмахиваясь шляпой, начал терпеливо объяснять: – «Лесные» индейцы – это коренные жители, которые не приобщились к благам цивилизации и продолжают жить своим укладом…

– В смысле племенами?

– В смысле первобытнообщинным строем, – сказал Пащенко и благодарно кивнул с похвальной быстротой обернувшемуся и поставившему перед ним опилочный чай официанту. Подув на него, чтобы отогнать от края опилки, Пащенко сделал небольшой глоток и вдруг сказал: – Кстати, молодцы мужики, я бы сам так пожил…

– Ты это о чем?

– О первобытнообщинном строе, конечно, – пожал плечами Пащенко. – Все женщины племени твои и никаких заморочек с женами и алиментами. А тут до конца жизни не расплатишься…

– Вообще-то оно, конечно, хорошо, но и все дети племени тоже твои, – невольно хмыкнул Логинов. – Так что это еще бабка надвое сказала, что лучше – платить алименты на своих или до конца жизни кормить целую ораву чужих…

– Зато жен можно менять как перчатки. Нет, молодцы эти араваки! – махнул головой Пащенко и сделал еще один глоток.

– Значит, «лесные» индейцы – это араваки?

– Не совсем, – покачал головой Пащенко. – Это индейское племя. Если совсем точно, то группа племен. До открытия испанцами Венесуэлу населяли араваки и карибы. Карибы жили севернее и ближе к побережью, так что практически полностью обметисились и обсамбились…

– Ты имеешь в виду… – начал Виктор.

– Ага! – облизнулся Пащенко, провожая взглядом смуглую венесуэлку. – Если я трахну какую-нибудь индианку, то платить алименты буду на метиса. А если ее трахнет вон тот негр, то он будет платить на самбо. Ну или наоборот…

– В смысле если негр трахнет тебя или ты негра?.. – серьезно спросил Логинов.

Вжикнув молниями, Джек Мейер застегнул свой дорожный чемодан и поставил его на пол в спальне. Он был из тех, кто не может расслабиться, пока не сделает все, что нужно. Теперь, когда чемодан был собран, Джек наконец в полной мере осознал, что завтра уезжает.

Двинувшись к двери спальни, он вспомнил об оставленном на тумбочке стакане и вернулся к кровати. Рядом со стаканом Джек вдруг увидел на тумбочке фотографию Кэррол. Не то чтобы ее там раньше не было, она стояла на тумбочке и вчера, и позавчера – все время с тех пор, как Джек получил новую должность и переехал в этот дом, расположенный неподалеку от штаб-квартиры ЦРУ, просто у него до сегодняшнего вечера не было времени, чтобы обращать внимание на что-то, кроме своей работы.

Его предшественники откровенно проморгали Чавеса. В том, что ЦРУ ведать не ведало об учрежденной курсантами венесуэльского военного училища организации «КОМАКАТЕ» (аббревиатура из первых двух букв воинских званий – команданте, майор, капитан, теньенте, что в переводе означает лейтенант), в общем-то, ничего удивительного не было. Таких организаций в Южной Америке пруд пруди, отслеживать все штата не хватит. Но со временем «КОМАКАТЕ» трансформировалась в Революционное боливарийское движение, что было уже намного серьезнее, однако предшественники Мейера проморгали и его.

И в феврале 1992 года армейские колонны под командованием Уго Чавеса неожиданно вышли на улицы Каракаса, чтобы низложить погрязшего в коррупции президента Венесуэлы Карлоса Андреса Переса. Сорокалетний подполковник Уго Чавес планировал создать военно-гражданскую хунту из числа людей, не запятнанных коррупцией, а также созвать Учредительное собрание для разработки проекта новой Конституции. Однако венесуэльское правительство сумело пресечь попытку мятежа. Во время ареста, который транслировался по национальному телевидению, Чавес заявил, что он и его товарищи складывают оружие потому, что на этот раз им не удалось добиться поставленной цели, а также чтобы избежать продолжения кровопролития. Но это не означает конец борьбы. Борьба будет продолжена.