Алексей Свиридов - Разорванное небо

– Все равно, Ник, вы ему переплатили. Хватило бы и пятисот.

– Скорее всего. Он – настоящая дешевка. Говорят, партизаны уже приговорили его к смерти, так я ему цветы на могилу не пошлю.

До Корсара донеслось бульканье, потом какая-то возня, взвизгнула и захихикала женщина. И после этого невидимый Ник продолжил:

– Значит, копов мы сразу вывели в расход. А девку привезли в Благоевград. Всех туземцев из казарм согнали без оружия во двор, взяли на прицел и по приказу нашего лейтенанта устроили им проверку на лояльность. Они как в строю стояли, так по очереди ее и трахали. Сначала просто, а потом палкой. С рассвета до обеда. Последним не повезло, им пришлось иметь дело с трупом.

– И что, никто не отказался?

– Были, ха-ха, слабаки. Эти отделались упражнением с палкой и оплеухой от капитана. Нашелся и такой, что упирался до последнего. Сержант Эксишихеров.

– Боже, как только ты запоминаешь эти кошмарные имена!

– Просто в отличие от тебя и других счастливчиков, ночующих на авианосцах, мне приходится все время иметь дело с туземцами. Будешь в штабе – попроси для меня прибавку к жалованью!

– Непременно. Так что там с этим сержантом?

– Ничего особенного. Я трахнул его самого черенком ихней саперной лопатки, а лейтенант отдал его под трибунал за невыполнение приказа. Зато остальные вели себя смирно и даже очень старались, ха-ха-ха!

Корсар слушал затаив дыхание и чувствовал, как его охватывает странное ощущение нереальности. Может, он что и не разобрал, но общий смысл уловил четко, и его пальцы до боли ежались на прикладе автомата. Он очень ясно представил, как его, связанного, кладут вниз лицом на горячую резиновую ленту и та начинает двигаться, тянуть извивающееся тело вверх, дрожа от чудовищного рева, рвущего густой душный воздух. Если он закричит, никто его не услышит. Повезет – он потеряет сознание от звукового удара, нет – успеет почувствовать, как его, с рвущимися барабанными перепонками, опрокидывает под страшный молот раскаленного реактивного смерча… Они делают из людей «огненных бабочек» и называют это красивой идеей! Вдруг вспомнилась неуклюжая фраза, которую любил повторять известный многим поколениям курсантов полковник Дубовитых: «Мы должны обороняться внешних врагов!» Раньше враг для Корсара был неким отвлеченным, абстрактным понятием. Метка на экране локатора, пусть даже стреляющая в тебя, крылатая тень в бегающем перекрестье прицела. Но это все не то, это в крайнем случае противник. А враг – другое. Два голоса, спокойно под тихую музыку беседующие о страшных вещах. Если враг – такой, его не надо «обороняться» – его надо уничтожать!

Корсар почувствовал, что с него хватит. «Какое хорошее, невысокое окно», – подумал он и, взяв пистолет-пулемет левой рукой, медленно, словно во сне, положил правую на подоконник. Голоса продолжали бить в уши, но Корсар больше не хотел слушать их. Он хотел, чтобы они замолчали. Навсегда. И этот низкий, обладатель которого сидит, кажется, напротив окна, и тот другой голос, идущий справа. «Человек счастлив, когда то, что он хочет сделать, совпадает с тем, что он сделать должен. Буду счастливым». Корсар глубоко вздохнул и, не думая больше ни о чем, легко, одним движением перенес тело через подоконник.

В глаза ударил красноватый свет, и на какое-то мгновение все словно застыло. Застыла музыка, застыл бармен за полукруглой стойкой в левом углу, застыли две смуглые девицы, за деланной истерической веселостью которых угадывалась обреченность. Застыли их спутники в полевой форме армии Соединенных Штатов. Владелец хриплого баса действительно оказался негром, только худощавым и высоким, с выделяющимися на длинном лице выпуклыми как сливы глазами, а писклявый – огромным латиносом с шеей как телеграфный столб и в темных очках. Это ночью-то!

Корсар не успел удивиться. Оцепенение отпустило обитателей дома, и сержант-латинос начал вставать.

Испугаться Андрей не успел. Сердце екнуло, а руки все сделали сами. Резкий разворот корпуса, короткий выпад рамой откинутого металлического приклада – и лицо, которое он так и не успел как следует рассмотреть, бледным пятном провалилось вбок и назад. Со скрежещущим всхлипом слабо вскинулись руки. Негр уже вскочил, отбросив стул, но Корсар пнул низкую столешницу, и та въехала сержанту в ноги, чуть ниже паха. Негр явно не зря получил свои нашивки. Он покачнулся, но оперся ладонями, устоял, с силой оттолкнул бодливый предмет мебели обратно на Корсара и тут же нырнул за упавшей на пол во время первого толчка автоматической винтовкой. Но медленно, слишком медленно. Сделав резкий замах, Корсар с силой оттолкнулся правой ногой и взмыл над поехавшим в его сторону столом. Его гигантская тень темным, угрожающим призраком колыхнулась на стене. Негр стремительно сгибался и разворачивался, сжимая в руках винтовку, когда острое ребро крепкой крупнорубчатой подошвы жестко врезалось ему сбоку под челюсть. Неслышно хрустнули сместившиеся шейные позвонки, и обмякшее тело отлетело назад, опрокидывая хлипкие столики. Корсар, ощутив окончательность своего удара, мягко приземлился и тут же развернулся к первому противнику. Ноги широко расставлены и чуть согнуты, автомат наизготовку перед грудью.