Алексей Свиридов - Разорванное небо

– Да, сэр.

Полковник подождал, не скажет ли молодой офицер еще чего-нибудь или у кого другого появится желание высказаться, но офицеры молчали.

– О'кей, – заключил Макриди. – Подготовка вылета по стандартному плану и, Дексон! Не надо вызывать немцев. Мало ли что они там с высоты углядят, еще напутают чего-нибудь. Пока все, а я еще кое с кем проконсультируюсь. Но не думаю, что будут какие-то изменения.

Лейтенант, которому только что был преподан урок глобального мышления, вернулся к своему столу, откинул крышку лежавшего на нем ноутбука, легко застучал по клавишам, добросовестно шифруя и пересылая расчеты расхода топлива и соответственно суммы его оплаты, изменяя заказ на количество горючего, уже заправляемого в танкер, стоявший у нефтяного терминала в Неаполе, отправляя новую отчетность в министерство обороны… Точно так же добросовестно было зашифровано и письмо на частный адрес электронной почты, которое с той же срочностью ушло по радиоканалу в Штаты и было незаметно для дежурных операторов и охранных программ переправлено в гражданскую сеть.

«От: Для: Кен Джински Срочно. Приватная почта.

Внимание! Попытка записи сообщения на диск приведет к потере информации!

Чтение только через дегарбаджер, версия 16.2.

Введите ваш пароль.

Еще раз.

Приветствую, Клыкомордый!

Сегодня в 18.40 Гринвича будет нанесен воздушный удар по городу Зворник силами авиации ВМС США. Возможны жертвы среди мирного населения. Если у твоих ребят из Си-эн-эн там кто-нибудь есть, пусть попробует сделать горячие кадры. В случае удачи – с тебя большая зеленая конфета. Насколько большая – договоримся.

Лозницкий проход. Заказ на «горячие кадры» Темно-зеленый «уазик», из тех, что народ окрестил «батоном», стоял на обочине дороги на невысоком перевале в полусотне километров от Зворника. Невдалеке дорога расширялась, образовывая площадку для отдыха, куда указывал и покосившийся столбик с дорожным знаком; краски светоотражающей пленки на нем были все так же свежи и ярки, как несколько лет назад, когда эта дорога еще не знала, что такое «беженцы». Когда на ее обочинах не стояли брошенные без бензина дорогие легковые машины, когда ее не уродовали воронки от бомб и ракетных снарядов, когда на обгорелый бок бронетранспортера еще не вешали таблички «ОБЪЕЗД»…

До площадки отдыха «батон» не доехал нескольких десятков метров – у машины перегрелся мотор, и из-за решетки радиатора поднимались к небу клубы пара. Около машины сидели на земле два парня в пятнистых комбинезонах, с короткими автоматами за плечами, третий справлял малую нужду в сторону долины, не стесняясь группы мужчин и женщин, тянувших за собой нагруженный вещами прицеп от легкового автомобиля. Впрочем, взгляды отчаявшихся беженцев были направлены исключительно на машину – нетрудно было догадаться, что, не будь рядом вооруженных людей, остался бы «уазик», если бы. конечно, остался, как минимум без бензина.

Из широко распахнутой боковой двери вылез еще один молодой человек, который оружия при себе не имел, но именно он был хозяином и «батона», и в какой-то степени троих вооруженных ребят – корреспондент российского телевидения Василий Иванов платил охране из собственных средств, сберегая деньги на ставках оператора, шофера и переводчика. Конечно, отпущенных ему денег даже при такой экономии все равно бы не хватило, поэтому Василий одновременно продавал наиболее яркие материалы западным телекомпаниям, а на сотрудничество с Си-эн-эн у него было даже официальное благословение руководства.

Иванов взобрался на крышу машины, поправил привязанную к багажной решетке большую тарелку спутниковой антенны, потом присел рядом с охранниками, закурил и бросил профессиональный взгляд на удалявшуюся группу беженцев. Вытаскивать камеру не стоило: такие или почти такие кадры можно было снять в любой день на любой дороге в еще не захваченной части Сербской Босны.

Охранник понял взгляд босса по-своему и сказал:

– Это гражданские, и оружия у них нет. Ничего опасного.

Василий вежливо кивнул, думая о своем, но в это время в машине запищал зуммер рации. Корреспондент чертыхнулся и снова полез в духоту раскаленного кузова.

Разговор длился долго и был достаточно эмоциональным; хотя велся он и по-английски, охранники могли разобрать, что Василию что-то предлагают, он вроде соглашается, потом отказывается, потом, видимо оценив новые условия, соглашается вновь.