Алексей Свиридов - Разорванное небо

– Господин адмирал… Господин адмирал… Немедленно спуститесь вниз!

«Господи, это еще кто? А, тот парень, который так жалел жителей Зворника…»

– Что такое, лейтенант?

– Здесь опасно, немедленно спуститесь!

– Ладно, иду. – И в эту минуту словно взбесившиеся отбойные молотки загрохотали пушки. Замерев, адмирал и лейтенант увидели, как метнулись трассы снарядов, как длинная узкая тень неуловимо мелькнула над водой, и оба почувствовали, как содрогнулась под ногами палуба и корабль ощутимо накренился от удара. Адмирал внутренне сжался, удивляясь, как это он успевает еще думать и реагировать за невообразимо короткое время между попаданием и подрывом ракеты, но внезапно понял, что взрыва не было! И наверное, уже не будет – видимо, снаряды пушек или еще раньше осколки «Стандартов» и AMRAAMов, повредили-таки боевую часть ракеты. Вместо взрыва на корабле раздался сигнал пожарной тревоги, и лейтенант, выглянув, испуганно произнес:

– Кормовой ангар! А это что?!

Адмирал проследил за направлением взгляда лейтенанта и увидел силуэт двухкилевого самолета, летевшего прямо на них.

Подпоручик Йованович даже не смотрел на аварийное табло. Несмотря на то что летал он не так уж и давно, он и без подсказок чувствовал, что его самолет подбит и держится в воздухе последние минуты. Ему было страшно. Здесь и сейчас никто его не видел, и Мирослав мог больше не скрывать своего страха смерти. Страх этот был ему ненавистен, но всю войну неотступно следовал за ним вторым «я», и все сложнее было загонять его вовнутрь… Боже, как медленно ползет время! Почему последние секунды стали вдруг часами? Мирко про себя знал, что он никогда не был храбрецом, как сотни тысяч его соотечественников, вовлеченных в страшную битву за жизнь… Его сверстники еще в школе дрались по малейшему поводу и вовсе без повода, бравировали небрежением к боли и опасности, становились героями ночных улиц, наказанием для родителей и постоянными клиентами полиции… Мирко не был на них похож, он рос тихим и робким пареньком, всецело поглощенным единственной безудержной страстью – авиационной техникой. Он мечтал создавать самолеты, из него вышел бы, наверное, знаменитый авиаконструктор… Но когда враги смыкают кольцо, нужны летчики-истребители, а не инженеры! Он не хотел лететь на это опасное задание, хотя никогда никому об этом не рассказывал. Он не годится в герои, его должны были сбить первым! Героем мог стать, например, самый храбрый из них Момчило Германович или самый опытный Светозар Дошло… Но теперь, когда последний самолет группы исчез под водой, он понял, что остался один. Их священная клятва должна быть исполнена им или не исполнена вообще. «Что ж, тогда вперед, Мирко Йованович! Никто и никогда не узнает, что именно ты направил свой самолет следом за своей же ракетой в ту самую заклятую цель! И никто никогда не узнает, что тебе было страшно умирать…» Мирко, не обращая внимания на тревожную сигнализацию, вывел двигатели на чрезвычайный режим, в котором они разгоняли поврежденный самолет до скорости, немыслимой на такой высоте.

Впереди виднелся силуэт длинного корабля с громоздкой надстройкой, от которого к «сухому» тянулись трассы скорострельных пушек. Когда одна из этих трасс пересекла кабину, подпоручик обмяк в кресле, а на приборную панель легла россыпь ярко-красных брызг. Ничто уже не могло изменить курса, на котором чудовищно разбухал в размерах «Оушн», и в ожидании страшного удара подпоручик Мирослав Йованович закрыл глаза, смирившись с неизбежным.

Молодому офицеру, глядевшему на приближающийся самолет, вдруг показалось, что он смотрит замедленные кадры черно-белой кинохроники, – в критические минуты бывает, что сознание начинает воспринимать мгновенные события неторопливо и обстоятельно, именно это и произошло с лейтенантом. Он видел, как все вырастает и вырастает силуэт самолета, как почти в упор бьют по нему автоматические пушки, срывая дымящиеся куски дюраля с крыльев, как медленно открывает рот адмирал, наверное, чтобы отдать какой-то очень важный приказ…

Но в этот момент то, что еще недавно было самолетом СУ-27, стало теперь мощным тараном, начиненным зажигательной смесью и ударило в надстройку корабля всеми своими двадцатью тоннами, помноженными на семьсот метров в секунду.

От этого удара корабль вновь накренился, гораздо сильнее, чем раньше, и люди, гасившие разгоравшийся пожар в ангаре, повалились друг на друга, роняя огнетушители и брандспойты, а два горящих десантных катера на воздушной подушке отшвырнуло на соседние, и локализованный было пожар сразу же распространился вширь.