Вячеслав Денисов - Наживка для крокодила

Изнемогая от усталости, они закурили по сигарете, и Жилко откупорил бутылку шотландского виски. Сил любить не было. Спать не хотелось. Хотелось лежать, пить крепкий, тяжелый на вкус напиток, курить и говорить ни о чем.

– Сколько у нас денег? – прижимаясь к его плечу, произнесла Ольга.

– Очень много… – Степан лежал с закрытыми глазами и с удовольствием ощущал, как спиртное, растекаясь внутри, сладким дурманом заполняет мозг.

– Много денег не бывает, Степа. Жизнь длинная.

– Провернем еще десяток дел и уедем из города, – пообещал Жилко. – Или из этой страны. Хочешь в Америку?

– В Америку? – Коренева поднялась над подушкой. – С жалкими тридцатью тоннами баксов, что лежат в твоем кармане?! Снимем квартиру в Бруклине и станем работать?! Я – официанткой, а ты – таксистом?! Копить на «гробовые» и рожать нищету?!

Коренева резко вскочила с постели, закурила очередную сигарету и, обнаженная, встала у окна.

– Ты хочешь предложить что-то другое? – Жилко оторвал от подушки голову и с удовольствием разглядывал фигуру подруги.

Коренева выбросила только что прикуренную сигарету в форточку и присела рядом с парнем.

– Много денег можно заработать только один раз, милый.

Ей всего минуты хватило на то, чтобы рассказать о корейце по имени Ли Чен Тен.

– У него в доме бабок и ценностей хватит на всю нашу счастливую жизнь!

– Ты перепила, Олька?! Это же ТЕН!!!

Корнеева подарила ему одну из своих очаровательных улыбок:

– Он все равно тебя ищет, Степушка…

С Жилко мгновенно сошел хмель, и он присел на постели:

– Что ты сказала?..

Оля поведала возлюбленному, что последняя жертва разбоя, чьи деньги в данное время были справедливо поделены между соучастниками, принадлежали человеку Тена. Ольга знала это еще тогда, когда отдавала Жилко и Шарагину данные. Видя, в каком замешательстве находится парень, Коренева подсела поближе и зашептала:

– Степа, я знаю, что Тен перегоняет из-за кордона ворованные тачки. Я знаю, кто ему в этом помогает. Если мы достанем списки этих машин, можно будет вытрясти из узкоглазого кучу денег и исчезнуть. Это только в романах бандитов за такие дела из-под земли находят, и головы срезают! Мы уедем так, что нашего исчезновения никто и не заметит! А уж о том, чтобы нас найти, и речи быть не может! Нужно решаться, Степушка!..

Да! Это будет в самый раз!

А Андрей тем временем продолжал…

… Жилко докуривал сигарету, по зоновской привычке «добивая» ее до фильтра.

– В «оконцовке» я сказал ей, что не нужно так широко шагать. Есть реальная возможность порвать штаны. А через месяц я «угрелся». До сих думал, что это ошибка. Теперь понимаю, что нет. А тогда, едва до меня долетели слухи о том, что Ольга спуталась с Теном, я решился. Когда ведет идея, «вертухаи», собаки и «запретка» не преграда. У меня было одно желание – «завалить» Тена. Мне казалось… – Жилко усмехнулся и снова потянулся к пачке сигарет. – Мне казалось, что он в чем-то принудил Ольгу. Она такая беззащитная… Так мне казалось. Значит, моя «ходка» – это часть плана Ольги, начальник?

– Не берусь пока судить. Для этого мне нужно поговорить с ней. А чтобы поговорить, нужно установить место, где она находится. Где она, Степан?

Тот резонно пояснил мне, что если бы он знал о ее местонахождении, то не «отсвечивал» бы на улицах и не играл в войнушку со спецназом. Сидел бы в квартире, пока готовились его документы, да отъедался.

Ну что же… Это справедливо.

– Почему же так со мной получилось?.. – Жилко снова наклонил голову.

– Потому что ты думаешь той головой, Степушка, на которую сейчас смотришь.

Но кто же Тена-то убил?

– К сожалению, не я, – был ответ.

И я ему верю.

Известия о смерти Шарагина и задержании Верочки из агентства недвижимости Жилко воспринял спокойно. Они его интересовали лишь на определенном этапе в качестве подельников. Кореневу он не видел с того самого момента, как сбежал из колонии. Теперь ему предстояло возвращение в зону и новые судебные процессы. Речь шла о двух разбойных нападениях. А Верочка мне еще твердила:»Не понимаю, о чем вы говорите»… Вот об этом я и говорю. Две судьбы, перечеркнутые одним движением пера. Всему на этом свете есть начало, всему есть и конец. Сколько их еще, не понимающих этой простой истины?

Верховцев, уходивший из кабинета за водой для чайника, вернулся в крайне возбужденном состоянии: