Вячеслав Денисов - Наживка для крокодила

– А ты сам-то из «чьих» будешь? Харчуешься, спрашиваю, у кого?!

– У Тена… Тена «завалили», сейчас у Юнга…

Все вставало на свои места. Меня очень хотели «замочить», пока я не добрался до списков. Теперь, когда я забрал списки, убирать меня с дороги не будут. Пока я владею документами, я живу.

Верховцев затолкал мокрого бандита в яму и вылил ему на голову из банки краску цвета «серый металлик». Кажется, ею должны были красить помятый мною капот «Тойоты»…

В машине Ваня протянул мне блокнот:

– Посмотри, это интересно.

Пять листов, исписанных кривым, безграмотным почерком. «Чисто пацанская» писанина, где выражение «заработать деньги» заменяет устойчивое словосочетание «вымутить филки», а под «базаром» понимается «выяснение непонятных моментов в партнерстве». Таких блокнотов я перечитал десятки. В них – вся убогость внутреннего мира автора. Даты передач посылок в тюрьмы, годовщины смерти невинно убиенных в кровопролитных схватках подельников, адреса проституток, телефоны кожно-венерологических диспансеров и многое другое, что составляет основу бытия современного «отморозка». Иногда авторы этих «ноутбуков» забываются – а это происходит обычно после пяти-шести удачно проведенных «дел» – и начинают писать открытым текстом то, что раньше шептали друг другу на ухо. Так появляется чувство безнаказанности и вера в то, что «со мной этого никогда не случится». Дескать, этого не может быть, потому что не может быть никогда. В конце концов случается задержание, водворение в ИВС и этап в зону. Молодежь наивна и оптимистична. А потому – бесшабашна и бестолкова в своей самоуверенности. Только идиот может вписать в блокнот свои полные данные, с указанием домашнего телефона и адреса. А вот и график преступлений на эту неделю: «Вт. 29.11.01. Кутузова, 12, кв. 23. Лохи на Севере. Кв. на сигналке. Взять Мишу-Самоделкина с инструментом (Береговая, 11, кв. 70)».

Теперь с утра можно ехать на Кутузова и садиться в засаду. Мишу-Самоделкина, хозяина блокнота, а также всех остальных легко взять сразу. А в субботу их вообще ничего не стоит «расколоть» на все дела.

– Последний лист, Андрей, – подсказал Ваня.

Я перевернул все исписанные страницы и наткнулся взглядом на короткую запись:

«Стрела» с Таб. в 18.00. «Колос».

– Дима, что такое «Колос»? – обратился я к Верховцеву.

– Кабак, – недовольно буркнул тот, очевидно, еще не пережив злобы к владельцу «Тойоты». – В центре.

Я откинулся на сиденье и закрыл глаза. Необходимо сосредоточиться и все расставить на свои места. Первое. Одиннадцать дней назад убивают лидера этнической преступной группировки корейца Тена. Я выхожу на женщину, чье имя – Ольга Михайловна Коренева. Выхожу информативно, ибо до сих пор не видел ее воочию. У меня есть лишь фотография и недостаточно четкие описания. В ее квартире, практически в этот же день, режут Лешку Гольцова. Кто-то хладнокровно наблюдает за всеми событиями из окна квартиры Кореневой, а заодно переворачивает все вверх дном. Что ищет неизвестный? Незаконно проникнув в опечатанное помещение, я нахожу среди хлама записку с угрозами и маленький ключик. Преступник, конечно, «шукал» ключ от ячейки банка, в которой Коренева хранила списки автомобилей, посредством которых она шантажировала свою любовь по расчету Тена. И, рискну предположить, заместителя начальника ГИБДД города Табанцева. Ольга исчезает. За ней, как я понимаю, ведется охота не только с моей стороны. Она нужна буквально всем в этом маленьком городе, в котором даже аэропорта нет. Ольгой Михайловной страстно интересуются корейская братва и Табанцев.

Второе. Совершенно случайно я нахожу Алтынина. Цент с третьей попытки сдает и Кореневу, и Тена, и Табанцева. Славный «пассажир»! Но что это мне дает? Лишь подтверждение того, что корейцы, проворачивая свои автомобильные дела, чуть ли не взасос целуются с Табанцевым. С восточных братьев честный милиционер «мает» долю и никак не может простить мне того, что я лезу не в свои дела. Бестолковую слежку опустим, ибо не хочется, вспоминая ее, принижать авторитет злодея Табанцева. Погорячился он со свой «наружкой», безусловно…

Третье. Поняв, что я подобрался слишком близко к спискам – я расцениваю это сейчас только так, Табанцев идет на отчаянный шаг. «Чекальщик» на «Тойоте», чья голова отныне имеет окрас серый «металлик», в полном смысле этого выражения пытается убрать меня с дороги.

И, наконец, четвертое. Все главные действующие лица пьесы знают, что списки у меня. У всех наступает кризис. Они не знают, что делать дальше?