Вячеслав Денисов - Наживка для крокодила

На одном из перекрестков в «девятку» Игоря врезался джип «Мистраль». Откуда он взялся, никто объяснить не мог. Чтобы такого водителя, как Вьюн, вовлечь в дорожно-транспортное происшествие, нужны воистину чары небесные.

Между тем джип вылетел из подворотни настолько стремительно, что Игорь даже не успел среагировать. Очевидно, к моменту удара иномарка только начала набирать обороты, так как скорость была около пятидесяти километров. Все произошло как в мистическом сне, верить в который просто не хотелось. Я смотрел на капот «девятки», подлетевший вверх, как кусок картона, мгновенно осыпавшиеся стекла…

Ваня резко нажал на тормоза, и «Лексус», слегка поведя задом и взвизгнув резиной, остановился в двадцати метрах от «Мистраля». Мы затормозили так резко, что я едва не ударился головой о лобовое стекло. Моя матерщина и бешеный крик Ваньки «Мать твою!!!» прозвучали одновременно.

«Жигули» развернуло посреди дороги, и машина, вылетев на встречную полосу, беспомощно уткнулась в столб. Все это случилось за считанные доли секунды, в которые не успеешь подумать о главном. Едва искореженная «девятка» замерла на месте, мой мозг резанул крик: «ИГОРЬ! ДИМА!»

Но их не было видно. После оглушительного удара они, очевидно, повалились друг на друга, и сейчас сквозь разбитые стекла я различал лишь спинки сидений.

Едва мы с Иваном успели толкнуть дверцы, чтобы выскочить, как распахнулись двери и у джипа. Через секунду я понял, что ситуация даже более страшная, чем показалось в первые мгновения. Из иномарки вывалились трое мужиков неопределенного возраста. Понять, во что они одеты и сколько им лет, мешала еще густая темнота. У одного в руках был автомат Калашникова, у второго – помповое ружье. Третьего мне не было видно из-за машины. С криками: «Пидоры, бля!», «Е…ть, совсем лохота ох…а!» они двинулись к останкам машины Игоря.

Для того чтобы констатировать факт глубокой «обкуренности» всех троих, не нужно быть наркологом. «Отморозки» находились в таком состоянии, что их дальнейшие действия не мог предсказать никто. До безумия дикие глаза, полураскрытые рты, заторможенные движения. Возможно, это даже не героин…

– Сидеть и не высовываться!!! – одним словом проорал я Ваньке в ухо и выскочил из машины.

У Димы был пистолет, и стрелял он так, что позавидовал бы сам Клинт Иствуд. Но теперь его жизнь, как и жизнь Вьюна, зависела только от того, что делал я. Выбор у меня отсутствовал. Если бы я отошел вправо, отводя огонь от Ваньки, то мне пришлось бы стрелять в сторону «девятки». Если сдвинулся влево, смещая свой сектор стрельбы от Вьюна и Верховцева, то эти сволочи разнесли бы в клочья Ваньку. До бандитов было метров пятнадцать. Первый, широко расставив ноги, поднял ствол автомата до бедра, почти упираясь им в дверцу Верховцева…

Теперь, Горский, у тебя нет даже секунды на размышления. Делай то, за что потом не будешь себя казнить всю жизнь.

Опережая указательный палец обкуренного автоматчика, я вскинул перед собой обе руки… Я нажимал на спуск до тех пор, пока не почувствовал толчок, подсказывающий, что затворная рама ушла до отказа назад и пора менять магазин. Менять магазин… А был ли у меня второй магазин? Я его никогда не беру. Оставляю в комнате для хранения оружия. А нужен ли он? Господи, как болит голова…

С разряженным пистолетом я подошел к поверженным пассажирам «Мистраля». Бывшим пассажирам. Смерть одного, очевидно, наступила мгновенно. Он лежал, подвернув под себя ногу и уставившись в сторону мутными азиатскими глазами. В полураскрытой ладони лежала рукоятка помпового ружья. Еще двое были, видимо, тяжело ранены. Движения автоматчика едва фиксировались; из простреленной насквозь раны на шее вытекло столько крови, что лужа подползла под мои подошвы. На третьего вообще было страшно смотреть. Он еще жил, и я наклонился к нему. Та же рана на шее. Через десять секунд наступит агония. Бандит скреб ботинками по асфальту, словно старался содрать с него ледяную корку.

Встав на колени, я обхватил ладонями лицо. Мир раскалывался на куски, которые с грохотом разрывались и разлетались на более мелкие фрагменты…

Смерть страшна во всех своих проявлениях. Смерть бывает достойной, но красивой – никогда. Она может быть позорной или бессмысленной, но от этого не меняется ее существо. Тысячу раз, косорото улыбнувшись, она посмотрит в твою сторону и отвернется. А в тысячу первый, когда в ее сторону обернешься ты, она положит тебе на плечо костлявую руку…