Вячеслав Денисов - Оружие фантома

– Нет, уволь. Чарочку с тобой выпью, а больше мне нельзя – печень пошаливает… Давай поедим, Ваня. А потом и о делах поговорим. Куда спешить? У меня выходной, тебе по понятиям работать запрещено. Трутни мы с тобой.

Степной рассмеялся, и было видно, что от души.

Когда насытились, он спросил:

– Так что за дело, Николай Николаевич? Не для дегустации же осетрины ты меня из Заболоцка выдернул?

Зинченко немного помедлил с ответом.

– Знаешь, Ваня, я ведь о камешках харьковских помню. Я как об алмазе старой огранки услышал, сразу мозги ломать стал: не может быть, чтобы гражданин Степенко здесь замешан не был. А тут мой дружок Саша Макаров звонит да тебя найти просит. Вот я и решил так сделать, чтобы ваша встреча не состоялась. Знаешь Макарова?

– Слышал, – уклончиво ответил вор. – А о каком камешке ты говоришь?

– Да вот, закатился один из твоих… Под труп.

– Не гневи бога, Николай. Ты меня знаешь. А вот кто его туда закатил – мне ведомо. Скоро найду, пожалуй… А о Макарове – да, приходилось слышать.

– Нет, ты не просто слышал, а очень хорошо о нем слышал. Потому что, гоняясь за Пацифеевым, нельзя пройти мимо Саши Макарова. Он для тебя сейчас враг номер один, Саша-то. Потому что знаешь ты – он Пацифеева с твоими камешками быстрее найдет.

– А почему же ты не хочешь, чтобы наша с ним встреча состоялась? Может, и договорились бы о чем…

– Вам с ним не договориться. Мы с тобой быстрее договоримся, чем ты с ним. А не хочу я вашей встречи вот почему… – Зинченко достал из пачки сигарету, закурил. – Смерть кого-то из вас ждет.

– Ты что каркаешь, начальник? – огорчился Степной. – И потом, кто тебе сказал, что Пацифеева он найдет быстрее меня? И представь себе ситуацию – у меня Пацифеев, а у Макарова мои камни. Не договоримся?

– Пустой номер. Макаров заберет и камни, и Пацифеева. Понимаешь ли, Ваня, я хорошо знаю его и достаточно хорошо знаю тебя. Вас половина не устроит. И я знаю, чем все закончится. Когда Макаров поймает Пацифеева, он выбьет из него и камни. Если ты раньше успеешь – то алмазами ты вряд ли довольствоваться будешь. И полетит душа доктора Пацифеева в ад. Ты ведь, насколько я осведомлен, мокрыми делами уже не брезгуешь, Иван Максимович?

– Я вор, начальник. И на моих руках крови нет. Не там пробиваешь, командир.

– Я тебя не пробиваю. – Чувствовалось, с каким трудом давался этот разговор прокурору. – Мне нет нужды тебя пробивать. А если я возьмусь за это, то, по старой памяти, накопаю на тебя дерьма телегу. Мне что? До пенсии дожить – и все. А тебе, дорогой, если на старости лет корону сшибут за беспредел, куда деваться? Тоже рыбу пойдешь удить, как и я? Или внуков пестовать? Только внуков у тебя нет. По вашей вере воровской даже жить по-человечески невозможно. Тебе ведь, старому пердуну, под семьдесят уже, а что ты за жизнь свою нажил? Особняки да машины? Картины да яйца Фаберже? А на хрена они тебе сдались, яйца эти? Больше двух ты в могилу все равно не унесешь. А вот главного у тебя, Иван Максимович, нет. Память-то какую о себе оставишь? «Вор по кличке Степной»? Маловато для истории. Вор он и есть вор. Потому и не хочу я, чтобы Саша с тобой встретился. Знаю – одному из вас не жить после этой встречи.

– Ты никак перевоспитать меня перед самой кончиной решил? – удивленно и как-то задумчиво спросил Степной. – А тебе кем этот Макаров приходится? Уж не сыном ли приемным? Или – внебрачным?

– Вот и говорю я, Ваня, что жизнь прожита, а ничего тобой не нажито. Даже ума. Крутой ты, как хвост поросячий, только понта в этом больше, чем дела. Ты выгоду по крови ищешь, а нет ее здесь. Я Сашку как человека люблю, потому что таких как он – один на миллион. А встретиться я с тобой решил, чтобы отговорить от глупой затеи с камнями. Не видать тебе их при любом раскладе. Саша сгинет – за него его же парни тебя через задницу вывернут. Не лезь, Ваня, в это дело. Если начудишь – вспомнишь и семьдесят восьмой, и этот год. Я тогда твою задницу молодую от беспредела уберег. Помнишь? Никогда бы не напомнил тебе о долге, если бы не Сашка. А ведь по воровским меркам ты мне должен, Иван Максимович. Странно, но факт – если бы не Зинченко в семьдесят восьмом, то не было бы сейчас вора в законе Степного. Помрем ведь скоро, старый… На хер тебе лишний грех на душу брать? Будь человеком. Не прошу – предупреждаю.

Степной сидел осунувшийся. Он долго молчал. За это время Зинченко успел выкурить еще одну сигарету. И прокурор удивленно вскинул брови, когда Иван Максимович Степенко оторвал свой взгляд от стола и спросил: