Вячеслав Денисов - Особо опасная статья

Да, Кряжин очень хорошо знал это дело. Любомиров за полтора года около двух десятков раз приходил в его кабинет для консультаций при любых возникающих затруднениях.

– И что с того, Альберт Артурович? – Кряжин посмотрел на Кайнакова, уже начиная подозревать, что тот опять пытается увести его от главного.

– Устимцев находится в «Лефортово» и ждет суда, который состоится через семь дней. Месяц назад он подал жалобу в Европейский суд по правам человека на незаконные действия в отношении него как гражданина России.

Кайнаков посмотрел на Кряжина. Тот сидел, дожидаясь, пока информация прибретет завершенный характер.

– Когда неизвестные позвонили и попросили выйти всех, кто в квартире, они сказали мне, что жизнь моего мальчика зависит от того, какое решение примет Европейский суд. Коля вернется домой лишь после того, когда в отношении лиц, проводивших следствие по делу Устимцева, начнутся разбирательства. И будет признано, что те действовали не по закону. Похитители сказали, что все доказательства в суд предоставлены. Они являются очевидными и исчерпывающими.

– А при чем здесь вы, Кайнаков?.. – с изумлением спросил следователь. – Вы в состоянии повлиять на решение Европейского суда?

– Я нет. А представитель России в этом суде может.

– А… – Кряжин стал понимать, что происходит. А потому, указывая на фотографию, где счастливый Альберт Артурович обнимается с представителем России, снизошел до сарказма: – А Трошников Ян Михайлович – не ваш ли двоюродный брат?

– Нет, – ничуть не реагируя на реакцию следователя, сказал Кайнаков. – Он родной брат Ангелины Викторовны.

У следователя по спине прошлась холодная волна. Он встал из кресла, наполнил из сифона стакан и медленно, в несколько приемов, выпил.

– Выходит, Коля – племянник Трошникова? – проговорил он больше для себя, чем уточняя очевидное. – А потому именно вы должны связаться с ним, представителем России в Европейском суде, и попросить Яна Михайловича убедить суд удовлетворить жалобы Устимцева. А что пишет олигарх?

– Я позвонил Яну, – вместо ответа сообщил Кайнаков. – Через сутки самолет с ним на борту опустится в Шереметьево. Похитители мне сказали, что если…

– Да, да, – перебил Кряжин. – Можете не продолжать. Мы с вами вот что сделаем. Снимите-ка трубку своего домашнего телефона и наберите номер «Скорой помощи». «Ноль-три», вы поняли?

– Зачем? – оглушенно спросил Кайнаков.

– Делайте, что вам говорят. Вызовите бригаду на дом, остальное я вам объясню после.

– И что сказать? – сняв с телефона трубку, поинтересовался Кайнаков.

– Что ваше систолическое давление зашкаливает за сто семьдесят.

– И они приедут? – усомнился, нажимая нужные цифры, президент.

– Еще бы, – следователь снял трубку параллельного телефона и зажал микрофон ладонью. – Еще единиц десять, и у вас инсульт случится.

Кайнаков уже хотел спросить, а к чему это все нужно, как вдруг в трубке раздался какой-то писк, и женщина голосом торопящейся куда-то стюардессы сказала: «Сто вторая, слушаю вас».

– У меня систолическое давление, – сказал ей Кайнаков.

– Это хорошо, – ответила оператор.

– Но у меня высокое давление.

– Сколько?

– Сто семьдесят.

– А диастолическое?.

Кайнаков бросил в сторону Кряжина совершенно растерянный взгляд. Тот показал президенту сначала один палец, потом два.

– Сто двадцать.

– Называйте адрес.

Кайнаков назвал.

– Дверь на коде?

– Вас проводят.

– Двадцать двенадцать, – сообщила точное время оператор и вышла из связи.

– А зачем это все нужно? – спросил президент, укладывая трубку в гнезда.

Следователь щелкнул пальцами и пожевал губами.

– Затем, что сейчас я уложу вас в реанимационную палату городской клинической больницы. Мне нужно беспокойство и раздражение похитителей. А пока я вижу лишь вашу нервозность. Так в эти игры не играют, Кайнаков.

Президент забегал глазами по гостиной, что-то сообразил и заверещал:

– Черта с два! Это идет в разрез с планами бандитов! Я испорчу их план, и они убьют Колю! Вам плевать, это не ваш сын, а мне потом придется всю жизнь рассчитываться за ошибку следователя, возомнившего себя великим тактиком!.. Ваша роль короля шантажа меня не устраивает, господин Кряжин!..

Заметив в уголках рта президента белесую пенку, «важняк» понял, что пора давить.

Подойдя к президенту, он схватил его за воротник рубашки и рванул вверх. Тонкая итальянская сорочка, не рассчитанная ее автором Понти на подобное обращение, жалобно треснула и разошлась по швам.