Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи

Нехорошо, конечно, так поступать, но, защищая Закон, всегда сам что-нибудь нарушишь. Пермяков пристегнул охранника к батарее его же наручниками, вышел и запер входную дверь.

– У нас очень мало времени. – Пащенко глянул на часы. – В любой момент кто-нибудь может прийти домой. И будет лучше, если это будет не Гурон со Ступицыным. Им терять нечего, поэтому перестрелка обеспечена.

Пролетев вместе со щенком лестничные пролеты, мы остановились у двери одиннадцатой квартиры. Собака была привязана за перила на лестничной площадке. Ее никто не должен видеть.

Звонок в дверь. Странно, но не пришлось даже врать. Находящиеся внутри были настолько уверены в своей защищенности, что после клацанья замка дверь мгновенно распахнулась. На пороге появился невысокий парень. Определить его возраст я не успел, потому что он влетел в квартиру, закрывая голову от ударов Вадима. Вот теперь – вперед…

Парень никого не звал на помощь. Он лишь молча закрывал голову и смотрел на нас в щель между локтей. Его испуг был настолько силен, что он, сидя на полу, вздрагивал и икал.

Я остался с ним, держа в руке свой «газовик». Вадим и Пермяков бросились в комнаты.

Что я слышу?

Это… Это гавканье! Неужели Пащенко опять оказался прав?!

Пермяков вышел из спальни и махнул головой.

– Я останусь с ним. А вас, кажется, там ждут.

Рольф, прижимая уши и скуля, яростно облизывал мое лицо. Оторвавшись, он нырял мне под ноги, потом снова выскакивал и снова принимался за лицо.

– Рольф…

Наверное, это был один из самых счастливых дней в моей жизни! Моя собака была снова со мной!

– Антон, нам пора уходить. Подожди, пока я этого отморозка в кухню уведу…

Я отвязал поводок от батареи и осторожно вывел беснующегося пса в коридор. В кухне Пащенко «гнал дуру»:

– Где наркотики, мать твою? Где героин?!

Сейчас главное – чтобы собаки не увидели друг друга. Перекрестный лай мог перечеркнуть весь план. Отвернув морду Рольфа в угол лестничной площадки, я наблюдал, как Пермяков заводит в квартиру только что купленного кобелька. Нет, они были очень похожи друг на друга – Рольф и этот пес! Спохватившись, я снял ошейник и вместе с поводком швырнул Пермякову.

– Поменяй ошейники!

Через пару минут, когда я уже почти спустился вниз, меня догнали Пащенко и его «важняк».

– Ну, если это прокатит…

Я вывел Рольфа на улицу и быстро загнал в тонированную «Волгу». Друзья чуть задержались – нужно было отстегнуть охранника и привести его в чувство.

– Жить будет, – сообщил Пермяков, падая на переднее сиденье.

Когда мы отъезжали от дома, я смотрел на Вадима. Он кусал губу и поглядывал в зеркала. Рольф без остановки лизал мое лицо, а я сидел и думал – ради чего Вадим делает все это? Наша дружба не испортилась бы, если бы даже он так не рисковал. Мне не в чем было его упрекнуть. Мы так же ходили бы болеть за «Рыбхоз», играли бы сами, а по праздникам выезжали на шашлыки. РАДИ ЧЕГО?

Благодаря ему я встретился с Сашей. Сейчас он только что вернул мне Рольфа. И я постоянно чувствую его плечо. Я знаю ответ на вопрос. Вернее, я думаю, что знаю. Если я произнесу это вслух, Пащенко лишь рассмеется и бросит:

– Перестань ты ерунду городить!

Но я знаю, почему он так поступает. Большая половина жизни уже прожита. И если есть что-то, что можно перенести из прожитого в будущее, так это – дружба и верность. Ее очень легко разменять и очень трудно сохранить. Невероятно трудно оставаться человеком среди грязи. И единственное, что можно будет вспомнить в конце пути, это как ты жил среди нее и сумел не замараться.

Наша с Сашей квартира с простреленным дверным глазком встречала гостей. Рольф прошел в нее осторожно, словно на минное поле. После вынужденной отлучки я заметил в нем некую надломленность. Вполне возможно, что с ним обращались не очень ласково. Было заметно, как он исхудал, шерсть уже не имела прежнего лоска, при малейшем шуме он прижимал к голове уши. Да, пребывание в руках Гурона далось ему нелегко.

Первым делом я решил его накормить. Но чем? В холодильнике оставались не съеденные мной с Пащенко яйца. Когда я доставал их, Рольф едва не сходил с ума. Он видел руки, из которых привык принимать еду, и саму еду. Он понимал, что сейчас будет привычная команда «кушай» и он начнет глотать что-то. Что – он еще не знал, но верил, что это очень вкусно. Жарить яйца я не стал. Я вывалил пяток яиц в глубокую суповую тарелку и поставил ее перед псом. Жуткое чавканье заполнило кухню.