Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи

Скользнув спиной по стене, я быстро ступил на подоконник. Еще одно движение, и я ввалился в окно.

Где Ступицын?! На бетонном полу валяется пустой магазин от ТТ и несколько стреляных гильз. Где Ступицын?!

Скорее спиной, чем слухом, я услышал металлический звук. Это взводился «самовзводом» курок ТТ. Ступицын получил пулю в плечо, не успев передернуть затвор…

Отбрасывая тело в сторону, я успел подумать: «А зачем Ступицын ставил оружие на предохранитель? Почему у него не был взведен курок, когда он поменял магазин?!». Ответ означал лишь одно – бывший «убойник» ставил предохранитель, чтобы совершить сложное перемещение!

Под эту мгновенно сверкнувшую мысль раздался выстрел, и мне на голову посыпалась бетонная крошка. Понимая, что это может повториться еще семь раз, как минимум, я оттолкнулся ногами от пола и распластался за небольшой стенкой. Если не ошибаюсь, именно здесь располагался туалет. Я занимал одну из кабинок, а где находился Ступицын?! Морщась от боли, я встал и прижался спиной к косяку. Напрягая память, я пытался вспомнить, какой акробатический трюк совершил Ступицын, что ему понадобилось предохраняться от случайного выстрела в собственные штаны и ставить оружие на предохранитель.

И вспомнил!

Небольшое слуховое окно, ведущее в соседний туалет! Значит, «убойник» стрелял, уже сидя на нем! Я выглянул наружу. Держа ТТ на вытянутой руке, Ступицын уже просовывал в соседнее помещение плечи. Он делал это настолько неуверенно, что было ясно – ему осталось недолго. Скорее всего, пуля перебила кость, и то, что он еще не в глубоком обмороке или не в состоянии болевого шока, заслуга его мужества.

Уже не боясь получить пулю, я вышел из-за укрытия и спокойно подошел к раненому. Без замаха, коротким хуком вышиб из вялой кисти ТТ. Рука, как плеть, рухнула вниз и повисла вдоль согбенного тела. Ступицын все понял…

Когда он просунул плечи в обратном направлении и я увидел его лицо, он улыбнулся белыми губами. Он был без шапки, волосы всклокочены и мокры. По лбу и щекам струился пот. А он смотрел на меня мутными, безумными глазами и улыбался…

От отвращения и собственной боли я схватил его за безжизненную руку и рванул на себя. Он, как резиновая кукла, дернулся в моем направлении и ввалился внутрь. Ступицын даже упал, как паралитик, неестественно подломив ноги и откинув назад раненое плечо. От удара о бетонный пол он резко выдохнул и застонал. Дубленка негодяя уже находилась внутри соседнего помещения, куда он предусмотрительно ее бросил, и теперь вся правая половина его серого пиджака была насквозь пропитана кровью. Он терял кровь, и, казалось, это вполне его устраивало. Надеяться на чудо, спасение – глупо и смешно. Может, поэтому он и смеялся. Самый простой выход из сложившейся ситуации был один – умереть сейчас, когда боль уже почти затихла из-за сонного состояния.

– Вадим! Вызывай врача! Срочно!

Чего я не хотел, так это смерти Ступицына. Он должен, он обязан выслушать приговор на скамье в зале суда! Не умирай, сволочь, слышишь?! Только попробуй уснуть!

На этаж, словно на крыльях, влетели мои единомышленники. Пащенко уже вынимал из кармана телефон, а Земцов склонился над раненым.

– Так вот ты какой, северный олень… Ты зачем мне куртку с пиджаком продырявил?

– Он тебя не слышит, Саша. – Став на колени, я пытался добраться до пулевого отверстия на теле Ступицына. Рука скользнула по теплой крови и уперлась в сломанную кость. Пуля моего «макарова», раздробив ключицу, застряла в правой мышце груди.

Я вынул руку и сказал:

– Вадик, посвети!..

При бледном мерцании зажигалки я разглядел свою ладонь. Кровь была алого цвета, не черная. Я чуть ободрился. Если не задета артерия, значит, не все потеряно!

– Он что-то лопочет. – Земцов указал на лицо Ступицына. – Что он говорит? Явку с повинной диктует или пугает?

Я склонился над губами «убойника».

– Струге, позд… рав… ляю…

Не отвечая, я просовывал ему под рубашку свой платок. Чушь, конечно, но все-таки выигрыш времени. Пока доктор с чемоданом и группой «поддержки» поднимется на девятый этаж этого долгостроя, раненому нужно сдерживать кровь всеми доступными способами. Махнув курящим друзьям, я велел им рвать свои рубашки. Больше всего от этого расстроился Саша. И я знал почему. В эту ночь, еще до выезда, я обратил внимание, что на нем чудная сорочка, минимум за семьдесят долларов. Тем не менее оба сняли пиджаки и на двадцатиградусном холоде стали устраивать стриптиз.