Вячеслав Денисов - Трибунал для судьи

– Антон Павлович, это правда, что у вас собака есть?

– Какая собака? – прищурился я.

– Белочка.

– А-а-а… – Я облегченно вздохнул. – Не есть, а была. Лет двадцать назад. Мне мама на пятнадцатилетие белую болонку подарила. Я ее Белкой назвал. Белка, Белочка… Хорошая была собака. А ты откуда знаешь?

Присутствие Виолетты Штефаниц «герр» Пермяков обнаружил в гостинице «Сибирь». Ничего удивительного, что она поселилась в самой дорогой и фешенебельной по меркам Тернова гостинице, в номере «люкс» за пятьдесят долларов в сутки. У нас с собой сейчас не было и на троих пятидесяти долларов, тем не менее мы помчались туда.

В фойе нас встретил администратор и с резиновой улыбкой сообщил, что гостиница дорожит своей репутацией, поэтому информации о клиентах здесь кому попало не дают. Пащенко взял его под локоток и отвел в сторону. Через минуту администратор, походкой очень смахивающей на певца, композитора и хореографа Борю Моисеева, уже пулей летел к стойке. Шурша листами учетных журналов, как мышь в банных вениках, он искал любую информацию о фройляйн Штефаниц. Ему помогала милая девушка в форменной короткой юбке. По всему было видно, что он ей только мешал, но Пащенко сказал ему что-то такое волшебное, что с этого момента он делал все лично. Попроси я сейчас кофе, через минуту он уже дымился бы на той же стойке.

– Номер триста пятьдесят пять. Это один из самых дорогих номеров, – сообщил он, найдя нужную запись. – Мы его бережем для самых состоятельных клиентов.

– Но она уехала, – неожиданно сказала девушка в короткой юбке.

– Куда уехала? – глупо спросил я. Кто сообщает портье или администратору о своих намерениях? Тем более, если это клиент из «триста пятьдесят пятого» номера? Как всегда, выручил Пащенко, переориентировав внимание служащих с пространства на время – «когда уехала?».

– За полчаса до вашего прихода.

– Запасной ключ от номера! – Пащенко протянул руку.

Администратор замялся:

– Понимаете, мы не можем, репутация…

Пащенко взял его за руку и стал вытягивать из-за стойки.

– Пожалуйста. – Сорокалетний блондин уже протягивал ключ с огромной деревянной грушей на кольце.

Уходя к лестнице, я услышал в спину:

– Боже, как грубо…

Номер двухкомнатный. Если бы я жил в такой квартире, то не стал бы делать ремонт лет пять, чтобы вдоволь насладиться красотой и богатством убранства. Но рассматривать гобелены и мраморные колонны у нас не было времени. Все внимание на пластиковый чемодан и записную книжку, лежащую у телефона.

Да простит нас Виолетта. Не корысти ради мы перебираем ее трусики и блузки, а ради спасения ее же жизни. Складная вешалка для одежды, роман на немецком языке, вещи, вещи, вещи… Толстый кожаный кошелек. Пащенко раскрыл его и присвистнул. В нем покоились две банковских упаковки стодолларовых банкнот. «Лопатник» опять полетел в чемодан.

– Ничего…

Я поднял записную книжку. Все записи велись на немецком языке. Даже под номером мобильного телефона Гурона значилось – «Gurov Vadim». Одна из последних страниц блокнота была безжалостно вырвана. Я поднес книжку к окну, наклонив страницу к свету. На следующей странице продавливалась запись. Очевидно, она была сделана совсем недавно. И, скорее всего, вот этим карандашом, что лежит рядом с телефоном.

Очень простая операция по извлечению данных с чистой страницы. Я поставил карандаш под углом и стал быстро и легко водить им по листку. Когда лист из белого превратился в серый, в середине появился текст на русском языке. Очевидно, в спешке Виолетта лучше писала и соображала на русском, нежели на родном языке. А может, умела легко переключаться в зависимости от страны пребывания. Однако хреновый из нее частный сыщик. Разве нормальный человек оставит в номере двадцать тысяч долларов наличными и записную книжку со всеми своими связями?

«Ул. Ме…ная, 23, кв…2. 14.00».

– Расшифровывай! – Я кинул книжку прокурору. – У меня голова разламывается…

Тот не думал и трех секунд.

– А что тут расшифровывать? Это же не германская «Энигма». «Улица Мебельная, дом двадцать три, хата… Ты, случайно, не знаешь, сколько квартир в этом доме?

Нет. Я даже не знал, где эта улица находится.

Но это знал Пермяков. В тридцать пятом доме по этой улице проживали родители его жены. Через двадцать минут, потратив пять из них на заправку, мы подъехали к искомому дому. Воистину Гуров имел такое количество явочных квартир, что мог скрываться, меняя их ежедневно, до старости!