Вячеслав Денисов - Презумпция виновности

В кабинете наступила тишина.

– Имя? – не веря своим ушам, прохрипел Мацуков.

Этот же вопрос хотел, видимо, задать и Георгиев.

– На кассете, которую я изъял из видеомагнитофона дежурной части, хорошо видно, как за десять минут до времени, обозначаемого криминалистами как момент смерти Желябина, в ГУВД заходит человек. Я знаю этого человека.

– Кто он? – прохрипел Георгиев.

– Александр Николаевич Пикулин.

Набережная была покрыта льдом, и спасительные участки снега, на которых обувь могла бы хоть немного сцепиться с твердью и помочь телу взбираться наверх, располагались вне маршрута Пикулина. Чувствуя за спиной тяжелое дыхание облаченных в доспехи сержантов, Сашка чувствовал, что не успевает. Как водитель экстра-класса он знал, что увереннее на скользкой дороге чувствует себя та машина, у которой подходящие для времени года колеса и больше нагрузка на оси. Он, в куртке и стильных зимних ботинках, не предназначенных для бега по льду, проигрывал в скорости двоим милиционерам, обутым в ботинки-«берцы» с рифленой подошвой, на плечах которых вместе со снаряжением висели бронежилеты.

Ему вслед, требуя остановиться, никто не кричал. Видимо, восхождение давалось с трудом и преследователям. И никто не стрелял – ни в воздух, ни по нему. Значит, и руки милиционеров были заняты тем, что помогали ногам. Но та уверенность и решительность, с какой двое сержантов гнали его наверх, свидетельствовала о знании дела, которым они сейчас занимались. Почему они не взяли его на реке? – потому что не знали, кто он. Почему хотят брать сейчас?

Сашка знал ответ – за то короткое время, пока они ехали к выезду с набережной, они либо получили словесное описание его, Пикулина, либо наконец-то как следует разглядели имеющуюся в их распоряжении фотографию. Другого ответа не могло быть, потому что сцена, произошедшая на реке, давала им все шансы уже давно везти его, Сашку, в ГУВД.

Отчаяние человека, не понимающего своей вины, но знающего, насколько не важно это бывает для следствия и суда, гнало Сашку наверх. Те пять лет, что он отсидел благодаря глупости судьи районного суда, не соответствовали степени его вины, но тогда, в двадцать четыре, когда жизнь кажется бесконечно длинной и все блага видятся впереди, ему на это было наплевать. Взять на себя чужой грешок, даже когда для суда очевидно, что он не мог, находясь на улице, бить потерпевшего и требовать у него денег в квартире, было для молодого Сашки своеобразным мужским поступком. И суд этот поступок принял с удовольствием, потому что у суда не было никаких доказательств, а сажать кого-то было нужно.

И теперь, точно зная, что ему будут вменять и каковы санкции статьи, предусматривающие наказание за увиденное им в квартире на Столетова, Пикулин решил скорее задохнуться и потерять сознание, чем сдаться сержантам.

Когда он поднялся с кручи набережной на городскую мостовую, его и милиционеров отделяли не более десяти метров. Что такое десять метров бега, выраженные во временном значении? Это одна машина, проезжающая мимо, которую нужно пропустить.

И она шла уверенно, водитель понимал, что человек в куртке, вынырнувший как из-под земли, бросаться под колеса не станет. Серебристая «Королла» шла по дороге, как по рельсам, – ровно и быстро.

Водитель ожидал только одного: взмыленный человек остановится, пропустит машину и последует дальше.

Однако произошло то, что не могло ему присниться в дурном сне.

Появившийся парень разбежался от обочины, скользнул на крышу, перекатился по ней, вдавливая локтями серебристую поверхность, проехал верхом около двадцати метров и скатился с другой стороны.

Тормоза, вооруженные ABS, застучали, водитель почувствовал, как по спине его прошлась горячая волна ужаса за машину (не за человека), и остановился только метрах в пятидесяти от происшествия.

Крыша… Нынче на машинах не ездят, как раньше, по десять лет. Нынче люди достатком чуть выше среднего машину берут с рук, а не в магазине, а потому ездить на ней приходится не более года-двух. За этот срок, как чирии, вылезают все дефекты, умело замаскированные прежним хозяином, и теперь, маскируя их, новый хозяин ищет лоха, которому машину можно сплавить. История не знает ни одного случая, чтобы лох не нашел «свою» машину.

Лох может поверить, что бампер на машине менялся не от лобового удара, а от мороза («Японская машина – чего ты хочешь? Где в Японии такие морозы?»). Лоха можно уверить, что машина плохо тянет, поскольку «срабатывает система безопасности при резком старте, поэтому она не рвет с места, а плавно трогается». Есть даже такие лохи, для которых решающим при выборе машины является заявление последнего владельца о том, что в шины накачан настоящий финский воздух. Но все лохи, как один, не верят, что крыша помята от того, что по вине жэка с дерева во время грозы отломилась ветка. Машины-«перевертыши» – самая нераскупаемая категория авто.