Чингиз Абдуллаев - Ошибка олигарха

– Я ему сам позвоню и скажу, что ты сегодня здесь устроил, – зло пообещал Юрий, уже не обращая внимания на своего младшего брата, который тянул его за руку. – Ты думаешь, что тебе все сойдет с рук? Что за балаган ты тут устроил?

– Если бы я знал, что вы финансируете националистов, я бы не приехал сюда на подписание договора, – честно ответил Ринат. – Для меня все бойцы этих повстанческих отрядов и полков только предатели, и никто больше. Что бы вы мне ни говорили.

– При чем тут они? – заорал Юрий. – При чем тут вообще те, кого мы финансируем? Чего ты дурака валяешь? Какое это имеет отношение к нашим договорам? И вообще к нашим деньгам? Зачем ты это все придумал? Кто тебе разрешил так себя вести? На кого ты работаешь?

Он выкрикивал вопросы, не дожидаясь ответа хотя бы на один из них. Приоткрылась дверь, и в комнату заглянул один из журналистов.

– Закрой дверь! – заорал изо всех сил Юрий.

– Не кричите, – поморщился Ринат.

– Я тебе покажу, – прошипел Юрий. – Я тебя размажу сам…

– Ничего ты не сделаешь, – разозлился в свою очередь Шарипов. Он наклонился к своему «родственнику». – А теперь послушай меня. Не ори. Я сегодня ночью человека убил. Вот этими руками. Сам его сжег. И мне теперь ничего не страшно. Поэтому не ори. Я уезжаю. Акции я вам не продам. Из принципа. Чтобы мой дед в гробу спокойно спал. Все. До свидания…

Он повернулся и пошел к выходу.

– Ринат Равильевич, – бросился за Шариповым Плавник. – Я уезжаю с вами.

– Что делать? – спросил Степан у брата. – Может, успеем его задержать. Я могу найти нужного человека, чтобы этот молодой тип не доехал до аэропорта.

– Дурак, – презрительно сказал старший брат, – кому он нужен мертвый? Нужно найти Володю и все ему рассказать. Пусть воздействует на этого молодого придурка. И пусть быстрее забирает обратно свои деньги. Хватит, наигрались уже.

– Что скажем журналистам? – поинтересовался Степан.

– Что мы нарвались на идиота, который ничего не понимает в экономике и в бизнесе. Так бывает, когда деньги попадают к человеку, который их не заработал. Солидный бизнесмен никогда бы так не поступил.

– Да, – грустно согласился младший брат, – он действительно оказался придурком.

Ринат находился уже в машине, направлявшейся в аэропорт. Тамара успела позвонить и узнать насчет билетов. На ближайший рейс было только два билета бизнес-класса и один эконом. Она забронировала все три билета, решив, что полетят Иосиф Борисович, сам Ринат и Анзор. А в Москве их уже встретят сотрудники компании «Астор».

Когда автомобили выехали на трассу, Иосиф Борисович негромко сказал:

– Я уже давно догадывался, что есть какие-то тайны, в которые вы не обязаны меня посвящать. И поэтому я ни о чем вас не спрашиваю. Но почему вы отказались сегодня подписывать документы? Вы с кем-то советовались? Или у вас есть определенный план по овладению контрольным пакетом объединения?

– Не нужно видеть во всем тайный умысел, – посоветовал Ринат, – просто за несколько минут до того, как мы вошли в этот зал, я узнал, что мои «родственники» финансируют ветеранское движение бывших бандеровцев. Я с такими людьми не могу иметь никаких дел. Просто не могу.

– И все? Только из-за этого?

– Разве этого мало?

– Безумный поступок, – усмехнулся Плавник, – просто сумасшедший. Но я вас понимаю.

– Знаете, о чем я сейчас вспомнил, – неожиданно сказал Ринат. – Я ведь был последним, кто брал интервью у ныне покойного писателя Алеся Адамовича. И он мне рассказал, что еще в шестидесятые годы узнал страшную правду о Хатыни, о белорусском селе, которое сожгли вместе со всеми его жителями. Выяснилось, что в этой карательной акции принимали участие не немцы, а украинские националисты. Немцев там было только три человека. Но об этом нельзя было писать, это подрывало устои братской дружбы народов в бывшем Советском Союзе. И поэтому Адамовичу запретили об этом вообще упоминать. Нужно было всем показывать Хатынь как памятник зверствам немецко-фашистских палачей. А вы считаете, что я совершил безумный поступок. Сегодня ночью я понял, что у каждого человека должны быть принципы, за которые нужно драться. И не все измеряется деньгами, даже если это миллионы долларов.

– Семью моего дяди сожгли в фашистском концлагере, – объяснил Плавник, – я думаю, что вы совершили сегодня высоконравственный поступок. Но вас все равно не поймут. Просто не поймут. В Киеве сейчас другие взгляды, здесь не считают бандеровцев предателями. И здесь свой взгляд на историю двадцатого века вообще и Второй мировой войны в частности.