Чингиз Абдуллаев: Возвращение олигарха

Ринат отчетливо представил, что именно могут сделать с Инной. И понял, что это не обычная угроза. Глущенко не остановится ни перед чем, чтобы получить назад все свои деньги. Жизнь Инны для него ничего не стоит, как и жизни сотен других людей.

– Откуда вы так быстро узнали об этом? Кто вам сообщил?

– Не твое дело. Ты лучше подумай, как быстрее организовать ее письмо. У тебя только одни сутки. Зачем ты это сделал? Все время ищешь приключения себе на голову.

– Я хотел гарантировать ей права на мое наследство, если со мной что-то случится.

– Ты стал слишком умным и предусмотрительным. Нельзя быть таким умным, это вредно для здоровья. У тебя одни сутки. И не забудь, что, если до завтрашнего вечера мы не получим этого письма, ты можешь снова считать себя холостым. Карим остался в Москве, он сделает все как нужно.

Глущенко отключился.

«Слишком быстрая реакция, – снова подумал Ринат, – нужно будет попытаться вычислить, кто именно ему позвонил».

Он вышел из своего номера, спустился вниз. За столом сидел только Макензи. Остальных здесь не было.

– Где они? – спросил по-английски Ринат.

– Господин Сердюк пошел принимать какое-то лекарство, – пояснил Макензи, – а господин Шамплен поднялся к своей дочери.

– Они никому не звонили?

– При мне никому.

Ринат обессиленно опустился на стул. Затем снова поднял голову.

– Сегодня утром вы поехали в город. Вы встречались с мсье Леру? Вы же рассказывали мне, что вчера с ним разговаривали.

– Вчера разговаривал, – согласно кивнул Макензи, – по телефону. А сегодня я его не видел.

– Откуда взяли документы с его подписями?

– Их передали в мой офис сегодня утром. Когда мы поехали в столицу.

– Скажите, мистер Макензи, вы давно живете в столице?

– С самого рождения. Уже много лет.

– И давно работаете нотариусом?

– Давно. Тридцать с лишним лет. А почему вы спрашиваете?

– Дайте вашу руку, – попросил Ринат.

Темнокожий Макензи протянул руку. Ринат внимательно осмотрел ладонь. Неужели можно до такой степени изменить пигментацию кожи? Тембр голоса, походку, разрез глаз. Неужели Глущенко мог согласиться стать темнокожим? Нет, никогда в жизни.

– Успокоились? – насмешливо спросил Макензи. – Зачем вы это делаете? Думаете, что я не тот, за кого себя выдаю? Но это глупо, на этом острове меня знает каждая собака. А вот остальных двух нотариусов никто не знает. И вашего румынского журналиста, который наверняка не журналист, тоже никто не знает.

– Почему не журналист? – насторожился Ринат.

– Он хороший охотник, – сообщил Макензи, – целыми днями ходит по холмам и стреляет кроликов. Если бы он был журналистом и собирал этнографический материал, то не стал бы себя так глупо вести.

– Интересно, – согласился Ринат, – значит, вы думаете, что он не журналист?

– Уверен. Точно так же, как и ваши ребята, которых вы называете юристами. Они никакие не юристы, а обычные телохранители. Ведь это правда? Хотя ваш секретарь вызывает у меня уважение. Возможно, она действительно вам помогает, но она слишком сексапильна, так, кажется, говорят.

– Вы наблюдательный человек, – кивнул Ринат, – теперь я буду знать, что вам можно доверять.

– Лучше доверять только самому себе, – посоветовал Макензи, – так будет гораздо спокойнее. И надежнее.

Ринат кивнул в знак согласия и, вскочив со своего стула, снова побежал наверх, в свою комнату. Он вызвал к себе Анзора и Павла.

– Найдите этого румынского журналиста, – попросил Ринат, – он не тот, за кого себя выдает. Только учтите, что он может быть вооружен.

– Найдем, – кивнул Анзор, – что с ним делать?

– Ничего. Только верните его сюда, и я сам с ним поговорю.

Анзор и Павел переглянулись, выходя из комнаты. Следом за ними Ринат вызвал Тамару.

– Сколько раз ты видела моего погибшего дядю? – уточнил он у своего секретаря.

– Не помню точно. Но раз пять видела. А почему вы спрашиваете?

– Ты не помнишь каких-нибудь характерных особенностей его походки? Или какие-нибудь привычки, может, он любил прищуриваться или как-то по-особенному улыбаться?

– Нет, – вспоминая, покачала головой Тамара, – ничего такого не помню. Он только деньги или бумаги брал характерным жестом. Не всеми пальцами, а двумя, как клещами. Большим и указательным. Я еще тогда обратила внимание. А почему вы спрашиваете? Он же давно умер.

– Просто интересно. – Он даже не мог подумать, что этот разговор будет последним и он невольно подставит своими вопросами молодую женщину.