Сергей Зверев - Повестка зовет на подвиг

Локис снова вздохнул. До крайней халупы, обнесенной невысоким дощатым забором, было каких-то полторы сотни метров – но пока непреодолимых метров. При том, что халупа возвышалась на этой стороне дороги. Он навел бинокль на дом. Во дворе ленивый ветерок покачивал развешанное накануне белье. Судя по всему, никого из хозяев не было дома. По крайней мере те, кого они видели ранним утром, все уехали на старом пикапе. Двое взрослых и четверо детей. Ну, хоть здесь все в порядке. Не придется выяснять степень законопослушности граждан.

И тут краем глаза он зацепился за одинокого прохожего, двигавшегося по улице навстречу полицейскому патрулю, только что проехавшему мимо десантников. Картинка заслуживала более внимательного рассмотрения.

Прохожий однозначно не был местным. Скорей он смахивал, хотя и весьма отдаленно, на плейбоя из рекламы очередной жвачки. Молодой парень, может, на пару лет старше самого Локиса. Этакий типичный белокурый янки в потертой джинсе в стиле шестидесятых годов уже прошлого века. Блондин шагал спокойно и уверенно, а когда патрульная машина поравнялась с ним, сверкнул белозубой улыбкой и помахал полицейским рукой. А те... просто проехали мимо, даже не сбавили скорости. Впрочем, они и так ехали не спеша. Когда парень поднял руку в приветствии, на майке под расстегнутой курткой Локис разглядел знакомый красный щит с белой надписью по диагонали. Блондин был из миссии Армии спасения.

Десантники понимающе переглянулись. Отсутствие хозяев в доме на окраине пришлось очень к месту, как и развешанная во дворе одежда. Спрятав оружие, они пробрались во двор и потратили пару минут, выбирая подходящие по размеру джинсы и майки. К счастью, им не пришлось перебираться в другой двор. Даже обувь, потрепанные, но еще крепкие китайские кроссовки, нашлась здесь же. Подобрав себе «новую униформу», Владимир с Александром вернулись к тайнику, переоделись и спрятали рядом с оружием камуфляжную форму, переставшую быть средством маскировки.

Локис оценивающе посмотрел на рюкзаки жизнеобеспечения – их решили оставить, разгрузив от взрывчатки и боеприпасов. Но чего-то не хватало. Точнее, выглядели рюкзаки слишком по-армейски. Да еще новые. Подозрительно. Подумав, Локис взял цветастую линялую майку, прихваченную про запас, и разодрал ее на пестрые ленточки. Петренко понимающе хмыкнул и протянул руку...

Прикрученные в разных подходящих местах клочки материи, как ни странно, дали желаемый эффект. Теперь рюкзаки вполне походили на реквизит каких-нибудь хиппи, и только очень внимательный глаз разглядел бы в них армейское снаряжение. Довольный результатом, Локис нанес последний штрих – самую длинную полоску пестрой ткани он завязал вокруг головы. Увидев это, Петренко рассмеялся, но едва смутившийся Володя попробовал от него отмахнуться, посерьезнел и сказал:

– Здорово придумано, правда. Мы ж теперь – натуральные хиппаны.

Саша не последовал примеру приятеля. Старшина натянул прихваченную вместе с одеждой синюю кепку-бейсболку, украшенную логотипом Нью-Йорка – наложенными друг на друга буквами «N» и «Y». Улучив момент, десантники выскользнули из укрытия на улицу и двинулись вдоль нее к перекрестку, на котором свернули к центру города. Заметив через сотню шагов медленно едущий навстречу армейский джип, они напряглись, но шагу не прибавили, лишь свернули в первый попавшийся переулок. Патрульные тоже их заметили. Джип свернул вслед за ними. Поравнявшись с парнями, водитель сбросил скорость до минимума. Какое-то время джип ехал рядом, двое военных всматривались в лица подозрительных европейцев. Те лишь безмятежно лыбились в ответ, продолжая неторопливо удаляться от перекрестка. Наконец сидящий рядом с водителем очень серьезный смуглый дядька с пышными черными усами и какими-то звездами и полосками на погонах что-то спросил по-испански, явно обращаясь к «туристам». Одновременно водитель нажал на тормоза и положил руку на расстегнутую кобуру. Локис тоже остановился и на своем «школьном» английском с подмосковным акцентом, помогая себе руками и не забывая улыбаться, изобразил «не понимаю». Петренко, которому в школе пришлось учить и вовсе немецкий, предусмотрительно молчал, опасаясь напугать военного дяденьку своим «нихт ферштейн», но тоже улыбался. Военный в джипе, услышав английскую речь, снова спросил что-то по-испански, но тут же повторил вопрос на не менее корявой, чем у Локиса, пародии на язык Шекспира: