Сергей Зверев - Принцип мести

Причина «бойкота» выяснилась совершенно случайно. После ухода Гарибальди к нам забежала Даша – ей удалось ненадолго избавиться от Эрнста-киллера, следовавшего за ней по пятам, и она решила, не теряя времени, «навестить своих верных рыцарей». Честно говоря, я испытывал некоторые затруднения, общаясь с ней: мне была не совсем понятна ее роль, и уж тем более тайной за семью печатями оставалась степень ее близости с отцом. Знала ли она, кем ей приходится Богуславский, и если знала, работала ли на него? Вольно или невольно Даша могла разоблачить нас: ведь наши подлинные имена и фамилии, а также род занятий были известны ей. Вслед за этим неминуемо встал бы вопрос, зачем понадобилось нам приобретать липовые документы и сочинять о себе небылицы. Это могло насторожить Богуславского.

Но делать нечего: Даша пришла и выпроваживать ее было бы невежливо. Она была чем-то возбуждена – ее оживленный вид, сумбурно-веселая болтовня и стреляющие глазки, которыми она научилась пользоваться весьма умело, не оставляли в этом никаких сомнений.

– Вы никуда не уходите? – вдруг спросила она. – Может быть, я не вовремя?

– Нас пригласила на чай дочь шейха, – решил поддразнить ее я.

– Не может этого быть, – выразительно округлила свои глаза цвета старинного серебра Даша.

– Это почему же? – широко распахнул свои темно-ржавые очи я.

– С моей легкой руки «наверх» ушли некоторые сведения... Конфиденциального характера...О вас.

– И что же это за сведения?

– Я сказала, что Игнатий – православный священник, а ты – импотент.

– Спасибо за заботу о нашей нравственности.

– Не стоит благодарности. Вашей нравственностью с сегодняшнего дня буду заниматься я.

Сделав это безапелляционное заявление, Даша на мгновение замерла, будто орхидея в оранжерее, как бы ожидая, когда ее срисует художник, сфотографирует фотограф или сорвет какой-нибудь эстет.

– Импотент – это не профессия, это призвание, – пробормотал я, не зная, что еще можно добавить к сказанному.

– Я, пожалуй, пройдусь, – сказал Игнатий. – Что-то разболелась голова.

Он вышел, оставив нас одних. И я сразу (проклятые гормоны) представил себе Дашу в бикини у себя на коленях. Мужчина устроен так, как устроен, и с этим ничего нельзя поделать. По-видимому, почувствовав мою энергетику или приняв собственные отраженные токи любви за мои, Даша легла на циновку, целомудренно поджав оголенные выше колен ноги, и спросила:

– Надеюсь, ты на меня не в обиде?

– Нет. Конечно, нет, – сказал я, присаживаясь рядом.

– А если я скажу, почему поступила так?

– Скажи.

– Я не хотела, чтобы ты достался одной из этих раскормленных шлюх.

В сгустившихся сумерках трудно было разобрать выражение ее лица; ее лицо казалось таким, каким я его себе представлял, и в этом, наверное, заключалась главная прелесть общения в сумерках.

– Вообще-то я не девственница, – неожиданно призналась она. – Тебя это огорчает?

– Я тоже не девственник. Обожаю вступать в случайные половые связи.

– Это не случайные, – обиженно надула губки Даша. – Я видела, как ты смотрел на меня в колизее.

– К сожалению, я был лишен этой возможности и потому не мог видеть – как именно.

– Дмитрий, – официально обратилась ко мне она, – я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной. То есть не первым в смысле очередности, я не скажу, сколько их было, у меня плохая память на цифры, а по значимости.

– Даша, я глубоко польщен, – признался я и провел кончиками пальцев по ее волосам. – Я с удовольствием стал бы первым мужчиной, если б мог стать единственным. Но я не свободен. Поэтому не могу позволить себе такой роскоши.

– А ты позволь.

– Не могу.

– Можешь, – упрямо, как ребенок, проговорила она.

– Делать девушек беременными – это своего рода инфантилизм, – попытался отшутиться я. – Делать их счастливыми – это по-мужски.

– Поступи со мной по-мужски.

– Дашенька, давай закончим этот разговор.

– Давай. Но сначала поцелуй меня. Не уйду, пока не поцелуешь.

Я чмокнул ее в щечку, потом в губы, затем обнял за талию, но она вырвалась из моих объятий и убежала. Вряд ли стоило пускаться за ней в погоню по высокогорным лугам Тибета, хотя мне очень хотелось сорваться с места и настичь ее где-нибудь на невидимых дорогах жизни, пересекаемых тайными тропами смерти. Женщины не стоят того, чтобы из-за них убиваться, но достойны того, чтобы потерять из-за них покой. Я еще не переболел любовью к Анюте, память о ней еще не перебродила в вино воспоминаний, мне хотелось еще на что-то надеяться. К тому же связь с Дашей была для меня далеко не безопасна: своим любвеобилием я мог навлечь на себя гнев Богуславского, а иметь такого человека в личных врагах поостерегся бы даже самый последний отморозок.