Сергей Зверев - Принцип мести

– И как вы собираетесь на них воздействовать, если даже зарплату вам не платят вовремя? – вполне резонно, как мне показалось, усомнился в его доводах я.

– У нас есть кое-какие материалы на подконтрольные им фирмы. Если мы дадим им ход, вайнахская группировка понесет большие финансовые убытки. Кроме того, мы можем спровоцировать новую войну между чеченцами и местным криминальным сообществом, которым руководит все тот же Богуславский. Поверьте, в нашем арсенале достаточно сил и средств, чтобы сыграть на противоречиях криминалитета и вывести из-под удара нужных нам людей.

– Вы можете дать нам какие-то письменные гарантии?

– Разумеется, нет. Для вашей же безопасности. Но единственной письменной гарантией в случае вашего отказа станет свидетельство о смерти. Что касается меня, то я не испытаю от этого никакого удовольствия. Вы внушаете мне симпатию. И доверие, – сказал Олег. Мне трудно было судить, насколько он искренен и вообще, бывают ли искренними люди его профессии, но я поверил ему.

– Пусть будет по-вашему. Я согласен. При условии, что вы позаботитесь о безопасности моей семьи.

– Об этом можете не беспокоиться. Насчет Игнатия... Наш человек уже встретился с ним, и теперь мы очень рассчитываем получить его согласие на участие в операции не позже завтрашнего утра. С вами, будем считать, вопрос уже решен. Встретимся завтра здесь же в девять ноль-ноль. Пропуск я закажу, охрану в течение оставшихся суток организую. Хотя не думаю, что второй киллер объявится раньше чем через неделю. Проблем с МВД у вас не будет.

Он пожал мне руку, все так же неотрывно глядя мне в глаза и как бы выискивая в их выражении какой-то потайной смысл. «У него нет друзей, – почему-то подумал я. – При такой работе им просто неоткуда взяться».

– Можно один, всего один вопрос? – спросил я напоследок.

– Пожалуйста.

– Если бы я стал упорствовать, что бы вы со мной сделали? Ведь у вас был припасен еще один, а может, и не один аргумент?

– Вы правы, – широко улыбнулся Олег. Он впервые позволил себе так непосредственно выразить свои эмоции. – На вас бы повесили убийство киллера. Поверьте, экспертиза неопровержимо доказала бы, что стреляли вы, трех свидетелей и орудие преступления мы бы нашли, и тогда вам волей-неволей пришлось согласиться с нами сотрудничать. Но я был почему-то уверен: до этого дело не дойдет. И, как видите, оказался прав.

– Как все просто, – так же широко, хотя и несколько двусмысленно, улыбнулся я в ответ.

– Как видите. Мы живем далеко не в идеальном мире. Но хочу вас немного утешить: все текущие расходы по операции мы берем на себя. Остальное зависит от вас. Да будет вам известно, призовой фонд боев без правил – полтора миллиона долларов.

Домой, точнее, в келью я возвращался на трамвае без амортизаторов: зубы мои мелко стучали то ли от вибрации, то ли от страха, и вообще мое состояние иначе как предпаническим назвать было нельзя. Ощущение смертельной опасности, которой я подвергся два часа назад, овладело мной с новой силой и даже превзошло тот жуткий тремор, который мне пришлось испытать под дулом автомата. Я не успел ничего понять, не успел даже как следует испугаться – все разрешилось так стремительно, что страх как таковой остался на поверхности. Он пришел позже. Он всегда приходит позже. Во мне стала постепенно развиваться мания преследования – все вокруг казалось враждебным и глубоко подозрительным. Особенно зловеще выглядел мужичонка, севший в трамвай возле рынка, с отрезанной свиной головой в кошелке. Окровавленные уши свиньи выбивались наружу сквозь крупные ячейки сетки, заплывшие глазки таили в себе какую-то злую иронию, а деформированный, вымазанный в грязи пятак был и вовсе ужасен. Мне почему-то подумалось: именно в таком обличье приходит смерть. Почему сицилийская мафия, объявляющая своим кровным врагам вендетту, присылает им в качестве предупреждения рыбу? Свежеотрезанная свиная голова выглядела бы эффектнее.

Мелькнувший в потоке машин кремовый «жигуленок» немного приободрил меня; знакомая дверца с таким милым сердцу матерным словом была словно дружеский привет, обнадеживающая весточка, знак провидения, хранившего мою заблудшую душу. Олег сдержал свое слово: охрана следовала за мной неотступно – куда я, туда и она.

Как хорошо быть маленьким незаметным человечком, каким-нибудь Акакием Акакиевичем, и ходить по городу, завернувшись в гоголевскую шинель. Все мы вышли из нее. Из нее и из семейных трусов Василия Макарыча Шукшина...