Валерий Горшков - Любой ценой

Напряжение последних часов как-то незаметно отпустило его, и Ярослав, заперев дверь каюты на защелку, быстро провалился в сон. Когда он снова открыл глаза и выглянул в иллюминатор, порт представлял собой лишь едва заметный в опустившемся тумане размытый силуэт на линии горизонта…

Что имел в виду Сан Саныч, или как там его на самом деле, заметив мимоходом, что Балтика – это не океан, Охотник ощутил на собственной шкуре и сжавшемся желудке уже спустя сутки, когда в борт «Свеаборга» впервые ударили синие волны грозной Атлантики. Назвать царящее в океане волнение серьезным штормом было, конечно, нельзя, о чем недвусмысленно говорили совершенно спокойные, почти безразличные лица экипажа, начиная от самого капитана и трижды в день приносящего в каюту еду матроса по имени Эрик до тех немногих членов команды, кого Ярослав время от времени встречал мельком во время ночной прогулки по палубе. Но для Охотника, впервые оказавшегося на этих гигантских водных просторах, впечатлений от путешествия через Атлантику все равно хватило на воз и маленькую тележку. Больше всего ему запомнился гигантский левиафан, чья упругая и гладкая, словно вылитая из резины, похожая на подводную лодку спина, то и дело сверкающая в ряби волн под бледно-голубым светом луны, несколько часов кряду сопровождала судно в одну из ночей. Зрелище буквально заворожило Ярослава. Позже, наутро, отвечая на вопрос пассажира, Эрик сказал, что это, скорее всего, был кит, коих в этих широтах встречается не столь уж мало…

За сутки до предполагаемой даты прибытия капитан Бьерн в очередной раз вошел в каюту и, привычно пыхтя трубкой, сообщил вконец уставшему от безделья, лежащему на койке с книгой в руках Охотнику, что «Свеаборг», оказывается, только что вошел в территориальные воды Бразилии. Примерно через пять часов он встанет на рейд и рано утром пришвартуется в порту Сан-Паулу. На этом его путешствие, собственно, закончено. Пассажир должен покинуть корабль сразу же, как только будет спущен трап, еще до начала выгрузки содержимого трюмов. Иначе рискует застрять надолго – все подступы к кораблю вскоре будут оцеплены местными военными…

Похоже, кое-что о характере перевозимого шведами в Бразилию груза становилось ясно. Хотя для Ярослава это в принципе не имело ни малейшего значения. Дошли, обошлось без происшествий – и на том спасибо. Счастливо оставаться.

Он был первым, не считая двух матросиков, кто спустился с корабля на пирс. Наконец-то оказавшись на твердой земле, Ярослав, по ходу плавания выменявший у Эрика свой новый кожаный чемоданчик на более удобную скандинавскую заплечную дорожную сумку, похожую на облагороженный рюкзак, закинул легкую ношу на спину и, скорее по привычке, чем по необходимости опираясь на трость, не спеша зашагал к выходу из порта, краем глаза уже отмечая то и дело мелькающие вокруг зеленые военные униформы и постепенно начинающуюся вокруг «Свеаборга» специфическую суету…

В этом новом деле, которое началось с письма бывшего белогвардейского полковника, свои тайны имел не только Батя. Упомянув во время их первой встречи о полученном Ярославом ранении и вызванной им пожизненной хромоте, генерал Шелестов даже не догадывался, да и не мог догадываться – Охотник всячески пытался не демонстрировать окружающим свои успехи – о том, что капитан Корнеев уже с минувшего лета вполне способен обходиться вообще без трости, может без труда бегать трусцой три километра, вращать педали велосипеда – и вообще пользоваться правой ногой почти так же свободно, как до взрыва немецкой гранаты во время захвата «стерхами» самолета с частью эвакуируемого архива СС. Кое-что из содержимого этого архива – несколько документов и две тайно записанные СС магнитные ленты – сыграло не последнюю роль в том числе и в процессе подготовки легенды для отправляющегося в Южную Америку Ярослава.

Настоящий прорыв в тренировках наступил в июне. К концу августа стремительно пошедшая на поправку нога Охотника уже почти ничем, кроме глубоких, отвратительных на вид шрамов, не напоминала оглоблю годичной давности. У Ярослава, по-прежнему продолжающего всегда и везде появляться исключительно со скрывающей клинок тростью, был свой резон оставаться инвалидом, по сути таковым уже не являясь. Имя этому резону – неожиданность. Это был тот фактор внезапности, который, в известных экстремальных обстоятельствах, мог здорово помочь с достоинством выйти из опасного положения. Если таковое вдруг случится. Как опытный боец, Охотник знал: хорошо, когда враг самоуверен и оценивает тебя исключительно по внешним признакам, таким, как рост, вес и бросающиеся в глаза явные физические изъяны. Шелестов, разумеется, никаким врагом не был. Но и он, как все прочие друзья и коллеги, за исключением лишь знающих правду Светланы и курсанта Гнома, тоже попался на эту удочку. К лучшему. Пусть продолжает думать, что его посланный за тридевять земель секретный агент до сих пор хромой, как старый пират Джон Сильвер из известной книжки…