Сергей Кулаков - Напарник

– Этого слишком мало, – попытался протестовать Кирш.

– А что вы хотите? – усмехнулся Крохин. – Чтобы я дал расписку?

– Ну, что-то вроде договора…

– Бросьте, полковник. Мы не в страховом агентстве. Моя свобода против жизни тысяч женщин и детей. Не понимаю, как вы можете колебаться?

Кирш вздрогнул.

– Хорошо, – поднимаясь, сказал он. – Мы примем решение.

– Имейте в виду, – напутствовал его Крохин, – мое терпение истощается.

– Ждите здесь.

Все трое вышли из допросной. Крохин остался сидеть за столом, покачивая далеко выставленной вперед ногой.

– Что будем делать? – спросил Кирш, останавливаясь напротив человека в черном.

– Отпускать, – изрек тот.

Роман удовлетворенно кивнул. Наконец-то этот человек сказал слово – и какое слово. Самое что ни на есть нужное.

Ну, однако, и выдержка у него.

– Ясно, – быстро согласился Кирш. – Тогда вопрос к вам, господин Морозов.

– Да, – отозвался Роман.

– Вы готовы сопровождать Гольца?

– Другими словами, даю ли я гарантию, что Крохин не испарится бесследно, как только мы покинем стены вашего учреждения? – уточнил Роман.

Кирш вымученно улыбнулся:

– Мы понимаем друг друга.

«Не повалять ли мне дурака в духе Виктора? – подумал Роман. – Отомстить за все обиды?»

Но Кирш смотрелся так жалко, что Роман отложил план мести до лучших времен.

– Пока я буду жив, Крохин останется под моим надзором, – пообещал он. – Но прошу вас о трех вещах.

– Слушаю! – вытянулся Кирш.

– Оружие.

– Это само собой. Что еще?

– Карт-бланш на все мои действия.

– Что вы хотите сказать? – нахмурился полковник.

– Я хочу сказать то, что сказал.

– Но, – заволновался Кирш, – как мы можем давать карт-бланш на все ваши действия, когда мы не знаем, что вы можете натворить?

– Не будьте идиотом, Йоган, – мрачно сказал человек в черном, имя которого так и осталось для Романа тайной.

Кирш мигнул.

– Хорошо, – сдался он. – Мы согласны. Но вы должны держать с нами постоянную двустороннюю связь.

– Конечно, – не стал спорить Роман.

– Кроме того, вы должны носить при себе это.

Кирш достал из кармана и протянул Роману стальной медальон, изображающий Богоматерь с младенцем.

– Радиомаяк. Гольц его не заметит, а мы все время будем в курсе ваших перемещений.

– Он его не заметит, пока я одет, – возразил Роман, надевая медальон и пряча его под рубашку. – А если я буду голый? На доброго католика я совсем не похож.

– Постарайтесь не раздеваться, – посоветовал Кирш.

Он вручил Роману мобильный.

– Пользуйтесь для связи этим телефоном. Наш номер записан. Надеюсь, вы не заставите нас волноваться.

Роман промолчал, думая о том, что все эти ухищрения по меньшей мере смехотворны.

Но пока он соглашался на все. Главное, чтобы их наконец отпустили. И он смог заняться своими прямыми обязанностями. То есть бегать, стрелять и не умирать до тех пор, пока чувство долга не даст ему на это согласие.

– Ну, кажется, все? – спросил Кирш.

– Вы забыли о третьей вещи, – улыбнулся Роман.

– И что же это?

– Никакой слежки.

Кирш переглянулся с господами из Совбеза.

На человека в черном он старался без крайней нужды не смотреть.

– Но почему? – спросил он несколько повышенным тоном. – У нас прекрасные специалисты. К тому же вас подстрахуют. Разве это плохо?

– Ваших специалистов Крохин вычислит в минуту, – возразил Роман. – И это может привести к таким последствиям, что никакая страховка не понадобится.

– Но это против всех инструкций! – запротестовал Кирш, возмущенный тем, что его полностью отстраняют от дела, за которое он несет полную ответственность.

– Каких инструкций? – снова улыбнулся Роман.

– Наших, черт побери, инструкций! – взорвался Кирш.

Нахмурился и Роман.

– Если вы готовы сорвать операцию, еще не начав ее, то я отказываюсь принимать в ней участие. Либо вы принимаете все мои условия, либо мы расстаемся.

Он здорово рисковал, делая это заявление. Кирш мог заартачиться, и тогда – бесславный отъезд в Москву и гневный прием Слепцова, тем более праведный, что никто Роману полномочия на подобные заявления не давал. Но он видел, что Кирш загнан в угол, и решил во что бы то ни стало вытребовать освобождение от опеки, которая, он знал, будет связывать его по рукам и ногам.

Кирш колебался. На карту было поставлено слишком много, и он не мог без боя сдавать этот кон. Но и русский – он видел – уступать не собирался.

В эту нелегкую для полковника минуту на помощь ему пришел человек в черном.