Антон Первушин - Свора Герострата

Так вот, Герострат вышел в свое время из стен этого самого Центра. Для чего он выпущен в свет — другой вопрос, на который я и сам пока не знаю ответа. Но он начал собирать Свору, получил партию специального оружия, создал, по сути, боевой отряд камикадзе, готовых по его приказу действовать, а затем умереть.

Возможно, он делал это в рамках некой программы, плана, задуманного его хозяевами, нынешними владельцами Центра. Что это за план, можно только догадываться. Но вполне ясно другое: Герострат НИКОГДА не собирался реализовывать его до конца. Он с самого начала знал истинную цену своим возможностям. И ему, что естественно, не нравилось идти на поводу у людей, которые его и за человека-то не считают. С самого начала он задумал побег, но до поры до времени прикидывался послушным болванчиком, который делает все так и только так, как ему скажут и укажут.

Когда Геростратом занялись мы, он понял, что это и есть тот шанс уйти из-под контроля. Он очень ловко, если ты помнишь, использовал нас для реализации своего собственного плана. Мы сыграли для него роль прикрытия, дымовой завесы, и он ушел, оставив и нас, и своих хозяев с носом. Точнее, он полагал, будто ушел, но очень скоро выяснилось, что уйти от них не так-то просто…

Хватов притушил в бумажной пепельнице окурок и тут же закурил новую сигарету.

— Вот здесь я вступаю в область догадок, — заявил он. — Вам, Борис Анатольевич, в связи с тем, что находились вы последние дни в самой гуще событий, должно быть виднее, что происходит. Но допущу, что не зная исходной предпосылки, вы все это время выступали в роли сильно близорукого человека, у которого кто-то отнял принадлежащие ему очки. Я своими предположениями попытаюсь вернуть вам зрение, а уж там вы сами разбирайтесь, где я прав, а где ошибаюсь.

Я согласно кивнул, внимательно слушая.

— Так вот, — продолжал Хватов, — он скрылся, но хозяева начали охоту. И Герострат очень скоро это почувствовал. Единственным выходом для него было столкнуть лбами своих хозяев с кем-нибудь еще. С каким-нибудь ведомством, равным хозяевам по мощи и напористости. И представьте, кандидат почти сразу отыскался.

Министерство Госбезопасности, или, если угодно, Федеральная Служба Контрразведки — всегда проявляло определенного рода интерес к разработкам психотронного оружия. Не исключено, они вступили в эту игру даже раньше, чем, скажем, наше ведомство. И с самого начала они повели себя жестко, с уверенностью профессионалов, и лучшей кандидатуры для противостояния хозяевам Герострат не мог и желать. Я думаю, у него даже получилось реализовать свою задумку. И проделал он это с вашей помощью, Борис Анатольевич! Не знаю точно, каким способом, но с вашей.

Я снова кивнул.

Теперь мне многое стало ясным: предложение сыграть в шахматы и сама бредовая партия (Герострат прямо указал на меня: смотрите, вот человек, который многое знает; вот человек, с которым я постоянно на связи; вот человек — ниточка ко мне!); Топтуны (в ФСК понимали, что не все так просто, но другой зацепки, кроме меня, у них не было); и «третья-четвертая» сила (это конечно же, хозяева Герострата из ВПК, решившиеся все-таки вступить в борьбу с самим Комитетом за право исключительного обладания психотронным, АБСОЛЮТНЫМ, оружием).

Я метался, как угорелый, сходил с ума, а, оказывается, служил лишь приманкой, на которую должны были клюнуть сразу две рыбешки. И значит, снова, как полгода назад, меня использовали, использовали мои чувства, особенности моего характера и мое неумение доверять интуиции.

Полюсы сменились, а методы все те же.

Впрочем, я не собирался подробно рассказывать Хватову всю историю моих злоключений и на его паузу ожидания лаконично бросил:

— У Герострата — моя девушка.

И полковнику этого оказалось достаточно.

— Ясно, — сказал он. — Я вам сочувствую, Борис Анатольевич. Тяжело пришлось?

— Все, что вы мне рассказали, — быстро вставил я, — без сомнения, интересно. И познавательно. Я бы с удовольствием вас еще послушал, но меня поставили в трудное положение. Я должен разыскать Герострата до полуночи, не позже. Вы в состоянии мне помочь?

— Я, — Хватов сделал особое ударение на местоимении, — не смогу вам помочь.

Я едва не взорвался.

Я приготовился заорать на него, затопать ногами, вцепиться пальцами в отвороты его пиджака, но полковник сделал рукой предостерегающий жест и сказал так:

— Вот послушайте меня, Борис Анатольевич. Это правда, я не могу помочь вам ДЕЙСТВИЕМ. Поймите правильно, я уже немолод; у меня есть семья, двое детей. Служебное положение, наконец. Всем этим я не могу и не имею права рисковать. Но зато в моих возможностях помочь вам советом, указать верное направление. А вот дальше действуйте сами. Как подскажет ваш немалый, тут трудно переоценить, опыт в этих делах.