Андрей Ильин - Криминальный отдел

— Но это действительно только небольшая неисправность? — обеспокоенно спросили пассажиры, прислушиваясь к шуму моторов. — Или большая?

— Но мы же еще летим… — популярно объяснила стюардесса.

Борт 2212 лег на обратный курс.

«Черт! Надо было лететь „Боингом“, — подумал начальник службы безопасности — „Боинги“ так часто не ломаются. Правда, в „Боинги“ левые два миллиона долларов не запихнешь…»

Острова, прибой, шорты и мулатки откладывались на неопределенное время.

— Ну? — спросил Григорьев.

— Да не беспокойтесь вы. Вернут. Никуда не денутся. Они меня еще никогда не подводили.

— Все у вас схвачено, — поразился Григорьев, — все под вашу дудку пляшут, как те крысы.

— Миром правит капитал…

— Самолет лег на обратный курс, — сказал, отодвинув трубку от уха, Грибов. — Через сорок минут будет здесь. Давай в машину…

Самолет посадили на запасную полосу. И оттащили в отстойник.

— Пассажиров просим покинуть салон и оставаться возле трапа до подхода автобуса, — объявила стюардесса. — После чего вы перейдете в запасной самолет. И сможете продолжить полет. Приятного вам полета…

Пассажиры сошли с трапа и стали ждать аэродромный автобус. Который, как всегда, запаздывал.

Сбоку к очереди прилепился никем не замеченный человек. И протиснулся к интересующему его лицу.

— Здравствуйте! — вежливо поздоровался он.

Облюбованный им пассажир побледнел и закрутил во все стороны глазами.

— А мы вас ждем…

— Зачем?

— Чтобы расплатиться с Аэрофлотом. За одну небольшую услугу. Где деньги?

— Вы не имеете права. Я уже не у нас. Я уже прошел пограничный и таможенный досмотр.

— Территория Аэрофлота — наша территория. На всей территории мира.

— Но это незаконно…

— Бросьте вы. О каком законе может идти речь? Когда по личной просьбе можно вернуть с трассы целый самолет. Вы сами установили такие правила игры. Так что держите удар.

— Я отказываюсь вам подчиниться.

— А я вот сейчас скажу, что это из-за вас был прерван полет и из-за вас они ждут здесь на ветру автобус, которого не будет. И посмотрю, что они с вами сделают.

Начальник службы безопасности оглядел рассерженные, недовольные лица своих соотечественников, которые были готовы уже на все.

— Я же вам говорю — Аэрофлот территория России. Со всеми вытекающими отсюда правилами поведения в общественных местах. Ну что, будем рассказывать, где деньги?

— Нет.

— Граждане пассажиры, — громко сказал Грибов, — от лица нашей компании хочу принести вам извинения…

— Когда полетим?! — заорали пассажиры.

— Ситуация обстоит таким образом, что продолжение полета зависит исключительно от… — И Грибов очень многозначительно взглянул на стоящего рядом с ним мужчину. На которого вслед за ним взглянули все.

— Они в самолете, — сказал мужчина.

— …зависит от погоды, — закончил фразу Грибов. — Но как мне только что сообщили, глаз циклона прошел мимо. Погода вам благоприятствует. И вы сможете продолжить полет через пять минут. Просим занять свои места…

— Так бы сразу и сказали. А то поломки… — возмутились пассажиры и полезли вверх по трапу.

Их ожидали солнце, море, прибой и шорты…

Всех ожидали. Кроме единственного, уходящего в сторону аэровокзала пассажира. Который передумал лететь на дальние теплые острова…

Производственное совещание в кабинете подполковника тянулось уже битый час. Говорил подполковник. Внимательно слушавшие его следователи сидели на стульях, расставленных вдоль стен.

Стояли только Грибов и Григорьев. По стойке «смирно» стояли. Тот же битый час.

— И снова о Грибове и Григорьеве. Это же сколько можно говорить. Сколько можно увещевать. Ведь взрослые же люди. Не дети. Для вас что, закон не писан?

— Никак нет, писан!

— Что ж вы устраиваете такие ковбойские потасовки? Что вы не уйметесь никак? Самолет, понимаешь, с трассы вернули. Нанесли материальный урон акционерному обществу закрытого типа, представляющему интересы нашего Аэрофлота…

— Мы не самолет вернули. Мы два миллиона долларов в страну вернули, — встрял Грибов.

— Хорошо, допустим, вернули. Но как вернули? Противозаконными методами. ПРОТИВОЗАКОННЫМИ. Которые недопустимы в тот исторический момент, когда наше государство встало наконец на путь уважительного отношения к закону и к правам отдельно взятого человека…

— Это не мы вернули, товарищ подполковник.