Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

– Чему ты все время ухмыляешься? – подозрительно осведомился он. – Что это за бесконечные улыбочки такие?

– Представил себе, как забегают в Кремле, как засуетятся, когда наша книга выйдет, – беззастенчиво соврал я. – Думаю, у вас есть что порассказать о кремлевских нравах?

– А ты как думал?! Уж я разворошу это змеиное гнездо! – оживился Дубов.

Единственной привлекательной чертой в нем была детская непосредственность, сохранившаяся до солидных лет. Его настроение менялось быстрее, чем выражение лица карапуза, впервые очутившегося в цирке. Только что Дубова всего корежило от неудовольствия, а в следующую секунду он уже сиял в предвкушении дня, когда его фамилия вновь прогремит на всю страну. Что за неуемная жажда славы? Человеку до смерти всего ничего осталось, а он все суетится, пыжится, чванится…

– Пора браться за дело, – сказал он. – Встань и открой стенной сейф… Вон там, видишь?

В том взвинченном состоянии, в которое пришел Дубов после звонка из Москвы, хорошо бы ему самому прошвырнуться по кабинету, но он не мог отказать себе в удовольствии повелевать, направлять и руководить.

– Я не взломщик, – предупредил я, подходя к сейфу.

– Тебе достаточно только повернуть ручку, – успокоил меня Дубов, – он и откроется.

Каждый, кто слышал в детстве поучительную сказку про Красную Шапочку, насторожился бы при этих словах. «Дерни, деточка, за веревочку, дверца и откроется… Бабушка, а почему у тебя такие большие зубы?»

Отлично сознавая, насколько опасно соприкасаться с грязными тайнами, которые ожидали меня в сейфе, я не мог не ощутить болезненного любопытства, сгубившего немалую часть человечества со времен Адама и Евы. Каждому интересно знать, что находится за завесой тайны. Каждый стремится сунуть туда свой длинный нос и, рассчитывая найти свой заветный золотой ключик, забывает об элементарном чувстве самосохранения.

Впрочем, моему безрассудству имелось оправдание. Пока что Дубов держал меня в подвешенном состоянии, как какую-нибудь распроклятую марионетку. Он манипулировал мною с помощью той самой прочной и толстой лески, петлю из которой я снял с шеи дочурки немногим более суток назад.

Сейф распахнулся беззвучно и так легко, словно его массивная дверца была сделана из легчайшего пенопласта, а не из бронированного металла. В нише, открывшейся передо мной, я увидел внушительную стопку видеокассет, черные квадратики дискет в полиэтиленовом кульке, пухлый блокнот с тисненой обложкой и пару объемистых скоросшивателей.

– Возьми любую кассету, – великодушно распорядился Дубов.

Перебирая коробки, я обратил внимание, что видеокассеты не снабжены пояснительными надписями на торце. Лицевая сторона каждой коробки была снабжена фирменной наклейкой с коротким текстом, отпечатанным на лазерном принтере. Год, месяц, иногда дата. Фамилии, известные и не очень. События, многие из которых казались названиями политических блокбастеров.

Меня в первую очередь заинтриговала кассета, скорее всего посвященная недавнему взрыву в центре Москвы. «ПУШКИНСКАЯ ПЛОЩАДЬ. Июль—август 2000 г.». Гадая, почему «черный вторник» не имеет конкретной датировки, я повертел коробку в руках, невольно делая это так бережно, словно одно неосторожное движение могло вызвать детонацию очередного килограмма тротила.

Не знаю, какой именно цели добивались террористы, но вместе с дюжиной несчастных людей они убили еще трех «зайцев». Во-первых, посеяли среди москвичей такую панику, какой не было даже после взрывов на Каширке и на улице Гурьянова. Во-вторых, поколебали до основания «силовой» имидж президента. В-третьих, дали общественности новый «чеченский след» и очередную отдушину для выхода народного гнева.

Какое отношение имел Дубов к этому взрыву или каким образом взрыв повлиял на него самого? Мне очень хотелось это выяснить, но я услышал за спиной повелительное:

– Нет. Эту кассету оставь в покое, до нее доберемся потом. Начинай с 1999 года, с основания партии «Патриот России».

Я пожал плечами: зачем, мол, тогда была предложена свобода выбора? Но спорить не стал, взял коробку с надписью «ПЕРВЫЕ АКЦИИ» и вставил кассету в узкий зев видеомагнитофона.

Пульт находился в руках Дубова. То и дело включая отрывочные изображения, он перемотал пленку в только ему известном направлении, поудобнее устроился в своем кресле и сказал:

– Садись и смотри. Такого тебе ни в каком «Дорожном патруле» не покажут.