Сергей Донской - Жадный, плохой, злой

– За что? – полюбопытствовал я.

– Ни за что. Просто так. Мух за что убивают? За вредность! Вот и тебя тоже изничтожат на всякий случай. Как потенциального разносчика опасной информации.

Дубов захохотал, радуясь своему остроумию. Я веселье попридержал. В его мрачной шутке присутствовала такая большая доля правды, что это было уже несмешно.

Мне вспомнилось расхожее сравнение громкой сенсации с разорвавшейся бомбой. После случая с телефонной трубкой подобная ассоциация поневоле обретала угрожающий смысл. Бомба, которую решил подсунуть мне Дубов, ждала своего часа, и взрывной механизм мог сработать в любую минуту. Будет книга написана или нет, теперь это не имело никакого значения. Одним только невольным соприкосновением с разоблачительными фактами я уже подписал себе смертный приговор. Нет, не я подписал. Дубов сделал это, втравив меня в историю с перетряхиванием чужого грязного белья. И он отлично сознавал, чем для меня закончится пребывание в его доме. Посмертным изданием еще не написанной мной книги. Он избрал меня в качестве камикадзе. Мне пришлось отвести глаза в сторону, чтобы не позволить Дубову прочитать то, что в них было написано. Я не желал быть разменной пешкой и ненавидел людей, которые запросто жертвуют близкими в своих политических играх. Мной… Молоденькими мальчиками в форменных оливковых рубашечках, которых могут просто упрятать в кутузку, а могут и покосить из автоматов… Мальчиками постарше, которым не сумели обеспечить настоящую жизнь, зато обрекли их на настоящую смерть в Чечне… Моряками, которых топят в море, как каких-то безродных котят.

Я был твердо убежден в том, что если все безропотные пешки однажды вдруг заартачатся разом, то без их участия ни одна большая гнусная игра не состоится. И я был готов нарушить существующие правила даже в одиночку.

– Не бери дурного в голову, – посоветовал Дубов, которому надоело мое угрюмое молчание. – Все обойдется. У тебя есть я.

Мне даже саркастически усмехнуться не удалось в ответ на столь самоуверенное заявление. Я лишь медленно покачал головой и возразил:

– А я раньше думал, что у меня есть жена. И дочь. Честно говоря, их мне вполне хватало.

Дубов был слишком занят собой и своими грандиозными планами, чтобы обращать внимание на мою иронию.

– Жену известим, – отмахнулся он так, словно речь шла о сущей ерунде. – Поживет без тебя месяц, не скиснет. Жена должна ждать мужа. В этом ее высочайшее предназначение.

Заподозрив, что Дубова заносит в патетическую риторику, которая может продолжаться до бесконечности, я поспешил вернуть его на землю прозаическим вопросом:

– Как насчет бытовых условий? Питание, проживание, сигареты, чистое белье… Платить за постой мне нечем, предупреждаю сразу.

Он опять отмахнулся. Ну да, я ведь был для него всего лишь назойливой мухой, которую рано или поздно прихлопнут.

– Комната тебе выделена. Компьютер имеется. Завтракать, обедать и ужинать будешь вместе с нами. Чего тебе еще надо?

«Свободы!» – крикнул я мысленно, после чего напомнил:

– Сигареты.

– Распоряжусь. Все? Вопросов больше нет? Тогда слушай сюда. – Дубов чуточку прибавил значительности своему лицу. – По дому и в парке можешь перемещаться свободно, за исключением тех мест, где выставлены часовые. Ну, они тебя, куда не положено, и не пропустят… А еще держись подальше от Душмана, это тебе мой добрый совет. Он парень горячий, обид не прощает.

– Понимаю, – ханжески вздохнул я. – Лучшие годы проведены в афганском плену. Здоровье подорвано, нервы расшатаны… А тут я его по лысой башке. Обидно, конечно. Вы бы его на покой определили. Пусть бы раны залечивал ветеран. Душевные и физические. Все равно толку от него никакого.

– Ошибаешься! – воскликнул Дубов, резко подавшись ко мне и понизив голос до зловещего шипения. – Душман очень полезный человек. Вот ты, писатель, смог бы взять младенца за ноги и шарахнуть его головкой об стену? Нет? Я тоже не смог бы. А Душману без разницы, кого убивать. Я ведь не зря его из психушки вытащил… И не вороти морду, не вороти! – Дубов откинулся на спинку кресла и повысил голос, как будто вообразил себя по старой памяти выступающим на митинге: – Политика не делается чистыми руками!

– А какими руками она делается? – заинтересовался я. – Обязательно по локоть в крови?

Дожидаясь ответа, я посмотрел сначала на увесистый бюстик Гитлера, а потом на кудрявую макушку Дубова. Очень уж хотелось мне посмотреть, чем закончится столкновение двух этих мудрых голов.