Сергей Самаров: Летальный кредит

— Обойдется и в этот раз, даже если нас перевернут и на крышу поставят. Мы вообще без потерь привыкли воевать. А про тот случай с инкассаторской машиной я помню. Там как раз наш вертолет оказался.

К нам подошел, убирая трубку в чехол, майор Арцегов. Глазами показал мне, что все в порядке. Но сказать Расулу Рамазановичу ничего не успел, потому что тому тоже позвонили на трубку. Адилов ответил, и я услышал, как он называет звонившего Федором Юрьевичем. Из этого несложно было сделать вывод, что звонит старший следователь подполковник юстиции Соликамский. Адилов внимательно его выслушал, потом ответил твердо:

— Я понимаю, что такое оперативная необходимость, но до завтрашнего дня у нас время есть, и потому я настоятельно прошу предоставить в нашу службу официальное письмо. Да-да, как и полагается. А проблему мы начнем решать уже сейчас. И подготовим для спецназа ГРУ отдельную машину. Хорошо. Так… Да, с этим Интернетом — одни неприятности. Договорились. Это нигде не будет отражено до послезавтрашнего дня. Я только послезавтра перенесу всю документацию в оцифрованную форму. Договорились.

Адилов убрал трубку и внимательным взглядом посмотрел на нашего начальника штаба. Тот взгляд выдержал и даже мягко улыбнулся навстречу.

— Я так понимаю, что это все ваши… старания.

На языке у него, видимо, вертелось слово «происки», но Расул Рамазанович не решился его произнести.

— Если вы про звонок из ФСБ, то это мои старания. А вы против того, чтобы операция по ликвидации банды успешно завершилась? Тогда я вас не понимаю.

— Дополнительную машину мы вам выделим, это вопрос решенный. Только одно условие. Машина будет с нашим водителем. За каждой машиной закреплен конкретный водитель, который за нее отвечает. И за внешний вид, и за работоспособность. Посадить за руль кого-то со стороны не позволит себе ни один водитель. Это все равно что жену в чужие руки отдать. Я уговаривать водителей не берусь. Знаю, что это бесполезно.

— Водитель — пусть, — согласился я. — Но тогда со мной еще четыре человека поместятся. А пятого устроим лежа между сиденьями. Хотя это может оказаться и лишним, — передумал я, реально оценивая силы. — Двоих вполне хватит.

— Это будет нормально, — согласился Расул Рамазанович. — И постарайтесь машину сильно не разбивать. Впрочем, об этом водитель сам позаботится.

— А разве мы планировали ее разбить? — удивился майор Арцегов. — Разбить ее мечтают бандиты. Причем вместе с нашими бойцами. Теперь маленький, но важный эпизод. Стекла в машине все равно прозрачные. И будет видно, кто в машине сидит…

— Стекла тонированы в соответствии с ГОСТом.

— ГОСТ от какого года? — переспросил Арцегов.

Адилов смутился.

— ГОСТ — мой ровесник. Тысяча девятьсот шестьдесят девятого года.

— Какой выбор тонировки был в то время? Никакого не было. Вот потому я и говорю, что сквозь стекла можно заглянуть внутрь, как в эту вот машину. И увидеть там офицера и солдат спецназа. И потому у меня просьба к вам, Расул Рамазанович. Вероятно, у вас на складе есть запас вашей униформы…

— Конечно, есть. Выделим. Только подгонять под размер самим придется.

— Солдаты подгонят, — согласился я. — Размеры одежды на каждого у меня в планшетнике имеются. На весь взвод. Бронежилеты у вас, слава богу, не черные, как я вижу, — я показал на прогуливающихся неподалеку нескольких инкассаторов. С нашими бронежилетами разница не слишком большая. По крайней мере, в глаза бросаться не будет.

Эмира Малика давно интересовало, почему вороны в полете часто скрипят крыльями, как старые ветряные мельницы. Ветряные мельницы он видел в Голландии, когда несколько лет назад посещал эту страну. И тогда же удивился похожести этого скрипа на скрип крыльев ворон. Он много раз слышал, что встретить ворону — к несчастью. Но никогда не верил в такие приметы, считая, что удача идет навстречу тому, кто сам ее ищет.

То, что минувшим вечером в джамаат пришла удача, эмир Малик не сомневался. И называлась эта удача «выстрелами» для гранатомета «Вампир». Мощными выстрелами, с большим зарядом взрывчатого вещества.

— Омахан, ты сумеешь сделать фугасы из гранат, которые мы вчера добыли?

Омахан закашлялся у печки, из которой практически не было дыма, потому что в пламя подкладывали исключительно сухие ветки, пусть мелкие, которые быстро прогорали, но сухие. И дым от такого топлива был почти незаметен в воздухе, который сам быстро прогревался на солнце. Но тот, кто стоял у печки, растапливая ее, не видя дыма, все же глотал его и потому кашлял.