Валерий Рощин: Масштабная операция

История гибели Львовского до сих пор вызывала множество пересудов. Пожалуй, только молчаливый Торбин не принимал участия в дебатах о причинах безвременной кончины командира бригады. «К чему ворошить пепел? — рассуждал он, каждый раз уходя от этих споров. — Полковник не мог поступить иначе, не имел права. Да и не было у него в то холодное осеннее утро других вариантов…»

К Серегиному беззлобному ворчанию капитан давно привык, посему слушал друга в пол уха и размышлял о своем.

— Вот и завтра с нами Щербинин едет, — в полголоса брюзжал тем временем старый снайпер.

— Разве? — негромко удивился Стас, не отрывая взгляда от портрета бывшего командира.

— Точно говорю — едет. Сегодня видел его командировочное удостоверение в строевом отделе.

— Что ж, на то воля божья. Лишний опытный офицер в Чечне — не помеха…

Несколько минут они стояли неподвижно и молча, вспоминая Алексея Эдуардовича — человека бесконечно смелого, мужественного и бескомпромиссного. Только порывы теплого весеннего ветерка легонько трепали темные волосы капитана Торбина. Его тонкие губы под почти прямым, с небольшой горбинкой, носом, казалось, что-то непрерывно шептали. Крепко сложенный молодой человек с правильными чертами лица и серо-голубыми глазами в сотый раз благодарил покойного Львовского за оказанную четыре года назад бесценную услугу. Тогда стараниями полковника, Станислав оказался зачисленным в элитный отряд специального назначения воздушно-десантных войск.

Потом мысли переключились на нынешнего командира бригады — Юрия Леонидовича Щербинина. Затем на его дочь — Елизавету Щербинину…

— Сон нынче мне приснился какой-то странный, — нарушив тишину, медленно проговорил прапорщик.

Казалось, увлеченный своими мыслями офицер ничего не слышал, лишь взгляд немного переместился в сторону собеседника.

— Будто вернулись мы втроем из командировки живые, здоровые, невредимые… — также с расстановкой и с паузами развивал тему Шип, — идем радостные по нашему гарнизону. Все вроде вокруг по-старому, ничего не изменилось — те же дома, деревья, знакомые люди… Да вот беда — нас-то никто не узнает!..

Станислав глянул на приятеля и усмехнулся одними уголками губ. Сновиденье действительно было необычным.

— Так это еще не все, — «обнадежил» рассказчик. — Останавливаем одного, другого, третьего… Спрашиваем, что, мол, стряслось-то? Почему это вы своих признавать не желаете? А не существовало у нас, говорят, таких никогда. Не числилось в списках и штатных расписаниях. Во как, ядрен-батон! Пригрезиться же такое. И ведь ни единой рюмки вчерась не опрокинул!

Отдававший мистицизмом сон Сергея, напомнил Торбину и о собственных нехороших предчувствиях перед очередным вояжем на Кавказ. Однако провести какую-либо параллель, равно как и удивиться совпадению не успел — на узкой аллейке появился Воронцов в сопровождении двух работяг в затрапезной униформе.

На помятых физиономиях землекопов угадывалось предвкушение легкого заработка.

— Значит так, уважаемые будущие клиенты, — без предисловия и, не доходя десятка шагов, резво начал один из пролетариев, — по триста баксов с носа и пять метров от последней оградки в этом ряду — ваши.

— Окстись, шахтер! — звучно охладил его пыл прапорщик, — мы ж не евреи и не азеры! Не олигархи, одним словом!

— Как хотите. У нас жесткая такса, — отрезал было гробокопатель, но второй в этот миг пихнул его в бок и многозначительным взглядом указал на флягу, которой невзначай поигрывал в руке один из потенциальных покойников.

— А чёй-то в ней булькает?

— Угадай, — предложил Стас, равнодушно глядя куда-то вдаль, поверх полинялых ушанок.

— Винище?

— Мимо.

— Водяра?

— Нет такой буквы в этом слове.

— Неужто спирт?!

— Ну, наконец-то!..

— А не врешь?

— Выбирай выражения, метростроевец.

Наличие крепчайшего алкоголя в алюминиевой емкости сильно поколебало желание работяг придерживаться сложившейся таксы — времена, когда от дешевого «Рояля» подозрительного происхождения ломились витрины всех ларьков, канули в вечность. И после непродолжительного торга цена за одно место стремительно рухнула до ста условных единиц. Первый из могильщиков записал куцым карандашом данные странноватых клиентов, второй скоренько сунул деньги в карман и оба одновременно, с бережной осторожностью приняли посудину…

Держа «драгоценность» всеми четырьмя грязнущими лапами, наперебой загалдели: