Валерий Рощин - Зови меня ястребом

— Пожалуйста. Нашел бы ваших близких родственников и использовал бы элементарный шантаж. К слову, мы на самом деле разыскали в Москве Ахметова Магомеда Салиховича — он-то и поведал о месте вашего проживания.

— Брат в порядке? — насторожился старик.

— Да. Только мы посоветовали ему временно уехать — за нами по пятам ходят ребята из ЦРУ. Кажется, Магомед Салихович собирался на месяц перебраться в Клин к вашему дяде. При желании можете ему позвонить.

Ветеран войны кивнул. А Константин вернулся к начатой теме:

— Имеется в арсеналах спецслужб и другой метод: поместили бы вас в клинику, где под присмотром специалистов напичкали психотропными препаратами — сейчас это очень модно.

— Хм… И что же, эти препараты помогают развязать язык?

— Помогают.

— Хм… — повторил старик, качая головой. И неожиданно улыбнулся: — Отстал я от жизни. Отстал…

— Кажется, вы хотели еще о чем-то спросить.

— Да, у меня имеется еще один вопрос. Почему, ваш друг Суходольский решил, что та папка с документами сохранилась? Неужели он полагает, что я не уничтожил ее?! Вы знаете, сколь долгим и сложным был мой путь на Родину после провала операции под Мюнстером?

— Нам с Суходольским это известно. Без детальных подробностей, но известно. Знаем и то, каким вы были талантливым и умным разведчиком. Вы не могли ее уничтожить — она оставалась единственным доказательством того, что не все секретные материалы «Зоны SS12-01» попали в руки американцев.

Ахметов помолчал, печально созерцая солнечную рябь на облезлом подоконнике.

— Вы правы, — наконец, прошептал он. — Из-за этой проклятой папки мне пришлось взять другую фамилию и вообще стать другим человеком…

— Я понимаю. Нам рассказал об этом Магомед Салихович.

— Как, говоришь, тебя зовут?

— Константин, — с готовностью повторил молодой человек, искренне обрадовавшись фамильярному «ты». Знать собеседник оттаял, поверил.

— Ты прав, Константин — папку с грифом «Совершенно секретно» я сохранил. Она была моей крохотной надеждой. Весь долгий путь, который я проделал, возвращаясь домой, она помогала мне верить в благое завершение той эпопеи…

Настал черед старого фронтовика вспоминать, рассказывать. И неожиданно умолкать, глотая горькие слезы обиды.

Он поведал, как тайком пробирался на восток по северу агонизирующей Германии. Как с медленной осторожностью передвигался ночами, а днями хоронился в голых лесах или холодных оврагах. Как голодал и дважды отстреливался от немецких патрулей. Как однажды чудом ушел вплавь от преследования по бурлящей ледяными жгутами реке, а потом, напившись водки, чтоб не околеть на ветру, повстречал у моста молоденькую немку. Думал, все, кранты… Уж и сил бежать не было, и патронов почти не оставалось. А она не закричала, не выдала. Видать, многим под конец войны осточертел этот нацизм. Так и выхаживала, откармливала пару дней в игрушечном домишке на окраине симпатичного села. А когда с востока опять послышалась канонада — дала справную одежонку и даже пару подсумков с патронами из амбара приволокла. Попрощались…

Старик Ахметов дотянулся до платка, что комком возвышался над пузырьками и коробками со снадобьем; высморкался, вытер слезы, отдышался. Успокоившись, продолжал:

— Я все ж таки добрался до своих. Раненный, сильно простуженный, но добрался. Наши-то Берлинскую операцию развернули — стянули подковой к фашисткой столице большие силы, а я знать по это не знал — только догадывался. Раненько серым утром где-то в северном пригороде Берлина подполз с тылу к немецким окопам на расстояние пистолетного выстрела, затаился в приямке и пролежал весь день под снарядами да пулеметной пальбой. А ночью пересек линию фронта — благо мне это занятие не впервой…

— Что же было дальше? — нарушил Константин паузу. — Как вас встретило командование?

Разведчик вздохнул:

— Поначалу-то все сложилось как обычно: свалиться в окопчик к нашим, отдышался, представился подбежавшим бойцам — так, мол и так, командир разведгруппы, ведите к начальнику разведки. Документов с собой никогда не брали, а выйти к своим могли где угодно — там, где было сподручнее пересекать фронт. Вот и действовали всегда по отработанной схеме, которую знал каждый начальник разведки соединения. Толком не обыскав, привели к какому-то майору. Тут и контрразведчик подоспел, ну и закрутилось: чего, да как? Где группа? Какое было задание?.. Я объясняю: позвоните в штаб фронта, доложите обо мне генералу Виноградову! Дескать, он меня во вражеский тыл снаряжал, ему и расскажу. А они в ответ ухмыляются: успеем позвонить; говори, а не то под трибунал пойдешь! Ну, я и не выдержал — дал со всего маху по смершевской роже! Всю свою обиду разом выместил на этой сволочи! И за предательство подлое капитана Антипенко, и за погибель ребят моих ненаглядных, и за провал, и за всех невинно убиенных… в общем, за все! Хоть и ослаб из-за болезни и ранения, а вдарил этому шайтану справно!..