Сергей Самаров - Пуля – лучший антидот

– Рад, Оздемир Оздемирович, что вы не вышли из игры, – откровенно признался Алексей Викторович, втайне надеясь, что его разговоры с этой трубки прослушиваются и записываются, и потом запись прослушает человек, которому она будет очень интересна. – А то мне не слишком комфортно работать с этим московским полковником, который вас заменил. Он глуп и чванлив, и вообще, сдается мне, профнепригоден к оперативной деятельности. Таких из серьезных организаций давно пора пинками гнать. И со службы – без пенсии. Самая высокая должность, на которую он способен, – это место «стукача» где-нибудь в большом многоквартирном доме. Будет подслушивать и сообщать, да и то, боюсь, все перепутает...

Такая вольность в оценке организаторских и оперативных способностей полковника Горемыкина доставляла радость Алексею Викторовичу. Оздемиров, видимо, о прослушивании ничего не знал, и потому был даже откровенен.

– Думаю, что это вам, Алексей Викторович, не показалось. С московскими хмырями действовать вместе... Э-эх... Непонятно вообще, кто взял их на оперативную работу. Не зная обстановки, не понимая местного менталитета, постоянно лезут со своими глупыми указаниями. Не с советами, а именно с указаниями. Я уж сам обычно стараюсь в сторону уходить, или попросту молча действовать по-своему. И хорошо еще, когда указывают по телефону. Хуже бывает, когда сюда приезжают... Ну ладно, не будем портить и без того сложное настроение разговорами о нечисти. Я звоню по другому поводу. До меня уже через Москву дошла информация, что вам попался в руки Везирхан Дашаев, а вы выпустили его. Как же так получилось, и куда ушел Везирхан?

Гризадубов вздохнул более звучно, чем двигатель боевой машины пехоты.

– Оздемир Оздемирович, когда по телевидению выступают министр финансов или премьер-министр и уверяют вас, что в текущем месяце инфляция составляет ноль процентов, вы этому верите?

– Я, в отличие от них, в магазинах продукты покупаю. И зрение тоже не потерял полностью... И потому верить не могу.

– Так вы всей московской информации доверяйте так же, как доверяете министру финансов с премьер-министром, как доверяете указаниям московских сотрудников своего ведомства. И к служебной информации относитесь с тем же великим уважением. Так лучше будет... – усмехнулся Гризадубов. – И то и другое, и все остальное – понятия третьего сорта.

– Значит, не было такого?

– Конечно же, нет. Но было много другого. Был какой-то человек, ростом выше Везирхана на голову, с которым уехал бригадир бандитов, увезший груз, доставленный бандитами, и, предположительно, полмиллиарда рублей. Но не было приказа на их уничтожение. Приказ из Москвы поступил с опозданием на несколько минут... В итоге мы уничтожили только банду. А тех, что с деньгами убежали, придется еще искать. И очень интересно, что за груз они доставили... Какие-то серого цвета пластиковые контейнеры, типа небольших чемоданчиков. Укладывали очень бережно, как нечто ценное. Капитан Валтузин вспомнил, что похожий контейнер он видел в доме, где была уничтожена часть банды Дашаева. То есть в месте, предполагаемом как источник первичного заражения.

– Очень интересно. Я доложу данные генералу Липатову. С него общего руководства антиэпидемиологическими мероприятиями никто не снимал. А в Москву вы это все доложили?

– Доложил. Но полковник Горемыкин совершенно не интересуется нашими событиями. Он только командует...

– Если что-то интересное будет, докладывайте параллельно мне, хорошо?

– Договорились, Оздемир Оздемирович. До связи.

Чем гусеничный транспорт выгодно отличался от обычной легковой машины, так это способностью не замечать выбоин дороги. У любой легковушки уже давно бы скрипела и со стонами вибрировала вся система подвески. Боевая же машина пехоты шла с ровной скоростью, и достаточно мягко, совершенно не вздрагивая там, где охнул бы любой другой транспорт. Даже раненых не растрясало. По крайней мере, их стонов, таких громких при погрузке, уже слышно не было. Впрочем, подполковник видел, как лейтенант Троянов выделил каждому из них по шприц-тюбику промедола. Это, видимо, притупило боль и вызвало сонливость, которая и без того приходила от ровного, без встрясок, бега гусеничной машины. Даже сам подполковник Гризадубов слегка клевал носом, то впадая в дрему, то просыпаясь и бросая взгляд на своего заместителя, прочно вцепившегося в руль и смотрящего в монитор, на который проецировалась дорога со всех четырех перископов. В очередной раз подполковника из дремы вывело сообщение старшего лейтенанта Долматова, сидящего в башне рядом с «краповым» капитаном на месте оператора-наводчика: