Сергей Донской - Личное задание

Оправдывая свою внезапную робость, Рокки вспомнил, что пускать зубы в ход против людей без хозяйской команды строго-настрого воспрещено. Да! Пусть хозяина не всегда получается любить. Но слушаться его необходимо. Даже если он распространяет вокруг себя волны безумия, дышит ядом и бьет. Тпчк!

Негодующе чихнув, Рокки отворил чемоданообразную пасть и часто задышал, роняя с языка горечь обиды. Это помогло лишь отчасти. Он предпочел бы сорвать гнев на шкуре какой-нибудь шелудивой шавки, опрометчиво забредшей в его владения. Кошек Рокки не трогал, опасаясь лишиться глаз. А вот всякая собачья мелюзга, готовая при его приближении брякнуться на землю, подставляя брюхо в знак капитуляции, его вполне бы устроила. Подставленное брюхо – это хорошо. Оно такое мягкое и податливое!

Постанывая от нетерпения, Рокки подобрал лапы так, чтобы можно было мгновенно выскочить из засады. Чужие собаки не являлись табу. Если Рокки выпускал из них дух, хозяин кричал на него при посторонних и даже притворно стегал поводком, но они оба знали цену этому наказанию. Просто еще одна традиционная забава. Разорвав чужую шавку, следовало лишь притвориться виноватым, подыгрывая хозяину, изображавшему праведный гнев.

И черный зверь по кличке Рокки с нетерпением дожидался, когда ему доведется поиграть в любимую игру снова.

«Оп-ля, – вкрадчиво произнес узкоглазый бритоголовый человек, оседлавший маленькую лохматую лошадку. – Оп-ляааа!» В руке он сжимал длинное кривое копье, на острие которого была насажена чья-то знакомая голова. Чья именно? Сообразить это мешал леденящий ужас. А бритоголовый, наслаждаясь оцепенением зрительницы, завертелся вместе со своей лошадкой волчком, тоненько повизгивая все громче, громче, громче...

Семилетняя Эллочка проснулась, с облегчением узнавая привычный будничный мир, приветствовавший ее призывным скулежом Тошки. Просясь на улицу по неотложным утренним делам, пуделек, похожий на миниатюрного белого ягненка, беспрестанно скреб коготками по полу и громко жаловался на нестерпимую тяжесть в маленьком мочевом пузыре.

Девочка посмотрела в окно, чтобы страшный сон поскорее испарился в лучах утреннего солнца. Там все было настоящим, реальным и успокаивающим: резко прорисованные кроны деревьев, яркое небо, выпуклые облака. Теперь можно было заняться Тошкой, который всем своим видом изображал нетерпение. Вздохнув, девочка строго спросила:

– А подождать никак нельзя?

Тошка быстро-быстро завилял куцым хвостиком, напрочь отметая такое предположение. Пришлось натягивать маечку, шорты, совать ноги в шлепки и тащиться вниз. Когда девочка поставила ногу на первую ступеньку узкой лестницы, мать оторвала растрепанную голову от подушки и ехидно бросила ей вслед:

– Ну как, еще не жалеешь, что завела щенка? Шесть утра, между прочим. Могла бы преспокойно спать...

– Я-то не жалею, – откликнулась Эллочка. – А ты не жалеешь, что завела меня? – Она ехидно передразнила мать: – Шесть утра, между прочим.

Людмила рассмеялась, падая обратно на подушку:

– Но тебя не нужно выгуливать. Я могу валяться в постели хоть целый день.

– Некоторые, – саркастически сказала девочка, спускаясь по лестнице, – некоторые только и думают, как бы поваляться подольше, вместо того чтобы встать и заняться каким-нибудь полезным делом.

– Ах ты, малявка! – с веселым возмущением крикнула мать, но дверь уже успела закрыться за дочерью.

Очутившись на свободе, Тошка пулей метнулся во двор, а Эллочка немного постояла на крылечке. Сад-огород с узенькими тропками казался неприветливо-мокрым, несмотря на поднимавшееся солнце. Очень не хотелось тащиться в дальний конец участка через всю эту сырость, но совсем уже взрослой девочке было негоже моститься под ближайшим кустиком, как какому-то неразумному шестимесячному пудельку. Вздрагивая при каждом соприкосновении голых ног с мокрыми растениями, она направилась к кабинке уборной.

Проводив маленькую хозяйку взглядом, Тошка раскорячился на зябко дрожащих лапках под своей любимой яблоней, стараясь не касаться задком холодной земли. Поднатужился – кучка. Еще разок – другая. А вот на третьей дело застопорилось. Тревожный спазм желудка втянул заготовленную колбаску обратно. Приподняв уши, Тошка повернулся в том направлении, откуда до него донесся низкий рокочущий рык большого зверя.

Подстегиваемый паническим трепыханием сердечка, Тошка едва не пустился наутек, но тут же почти успокоился. Здоровенный черный черт оказался не таким страшным, каким успело намалевать его воображение. Кого пугает далекая опасность? А рычащий пес находился в соседнем дворе, за ржавой металлической сеткой. Он был слишком легок, чтобы прошибить изгородь своим мощным корпусом, но слишком тяжел, чтобы перемахнуть через нее прыжком.