Сергей Зверев - Бастион - Ответный удар

– Да кто тебя знает, – Туманов неопределенно пожал плечами. – Остаются либо люди Крокодила, либо люди «Муромца». Но только не официального «Муромца». Официальный «Муромец» – это я.

– Признайся, Паш, – Губский пытливо заглянул ему в глаза, – ты знал про наркотик?

– Нет, – Туманов как отрубил.

– Я должен верить?

– Но тебе ведь хочется?

Думайте сами, решайте сами… Пристальное изучение глаз не принесло пользы. Глаза Туманова были задумчивы и полны извечной загадки.

– Я подозревал, что не все ладно в этом королевстве. Но копать и что-то выкапывать…То есть рубить сук, на котором с таким удобством сидишь… Не логично как-то, Лева.

– Не логично, – согласился Губский. – Тебе не кажется, что мы оба в прогаре?

– Об этом я и задумался… Есть одна шальная идея. Если мы, скажем, доживем до рассвета…

Туманов замолк и окунулся в какой-то странный анабиоз, заключающийся в унылом созерцании сигаретной пачки. Тягостно текли минуты.

Потом он встрепенулся:

– Тебе есть где дожить до рассвета?

Лева, чуть помедлив, кивнул:

– Придумаем.

– Прекрасно, – Туманов не совсем уверенно поднялся на ноги. – Зайди ко мне в контору часиков в девять. Надеюсь, прилюдно на тебя не покусятся?

Когда он добрался до дома на улице Котовского, сумерки совсем сгустились. Он постоял под старым тополем, наблюдая за обстановкой. На первый взгляд – ничего необычного. У бойлерной, на разбитой лавочке обосновалось жалкое существо в бомжевом прикиде – сидело и подремывало. Старик из крайнего подъезда выгуливал палевого дога. Какой-то коротышка, подсвечивая фонариком, ковырялся в моторе маломощного «ЛуАза». А с торца здания неслась приглушенная брань – выясняли отношения сопляки-малолетки. Не отдаляясь от тополей, Губский пересек двор, обошел «ЛуАЗ» – шоферу было не до него – и направился к нужной двери.

И уже не видел, к сожалению, как после его исчезновения зашевелилось жалкое существо в лохмотьях. Покряхтывая, поднялось, подтянуло мотню и, кутая в хламиду изъеденные цыпками руки, заковыляло в соседний двор, где имелся единственный на округу автомат…

Когда она открыла дверь, он был улыбчив, излучал обаяние и отдавал честь обеими руками. Вот они мы – активные, жизнерадостные… Но она поняла, что с ним происходит, едва прикоснулась к нему. От его улыбки и объятий исходила нервозность. Однако Ануш не расстроилась, она знала, что в состоянии успокоить свою любовь. Или она не мастерица?

Они, обнявшись, стояли на пороге. Текли минуты.

– У меня две новости, – прошептал Губский, отстраняясь от ее волос, чтобы посмотреть в глаза. – Одна хорошая, другая так себе.

– Давай с хорошей…

– Я остаюсь до утра.

– А плохая?

– Тебе всю ночь придется внимать моему храпу.

– Я потерплю…

– Тогда в бой?

– В бой… – она улыбнулась, притянула к нему мордашку и крепко зажмурилась от удовольствия. Никогда еще перед ней так остро не стояла эта сладчайшая штука – предвкушение целой ночи…

В два часа в их комнате погас ночник. А через десять минут шевельнулось в замке… Начались метастазы. Вздрогнула «собачка» – скрипнула и медленно отползла в сторону. За ней вторая – ниже. Дверь стала отворяться – бесшумно, тягуче… Толстый силуэт, стоящий на пороге, уступил место второму – высокому и поджарому. Человек вошел в прихожую. Толстяк, протиснувшись следом, аккуратно заперся.

Темнота царила кромешная. И какой-то звук раздавался неподалеку… Глухой скрип – словно кто-то намеренно мялся ногами по расшатанным половицам.

– Смотри, – толстяк тронул напарника за плечо.

– Вижу, – бросил сухопарый. – Пасть закрой…

Справа, из-под неплотно прилегающей двери, брезжила полоска света. Если судить по расположению проема, за ним была ванная. И не только. Сработал сливной бачок. Прошло несколько секунд, и дверь открылась, явив обнаженную фигурку. По всей видимости, поначалу женщина собиралась обмотаться полотенцем, но потом передумала (действительно, все свои), держала его в руке. Вытянула руку и повесила на крючок. Худой отступил в тень. Толстый, напротив, с удивительной прытью метнулся в освещенную зону и зажал женщине рот. Второй рукой схватил ее за грудь.

– Ах ты, соседушка…

Жертва задергалась, пытаясь оторвать от себя грязную лапу. Толстяк плотоядно хлюпнул.

– Кончай ее, – раздраженно прошипел худой. И добавил совсем тихо: – Какое чмо…

Толстый промычал согласие. В желтом свете из ванной блеснуло тонкое лезвие, похожее на ланцет. Раздался хрип – полосующий удар рассек горло. Толстяк не дал ей пасть – осторожно, стараясь не шуметь, уложил тело на пол. Напарник тем временем включил свет.