Михаил Серегин - Закон блатного мира

– Я правда не знаю! Он уехал и ничего не сказал! Ни куда, ни когда приедет! И по мобильнику не отзывается! Я не знаю, где он! Думаешь, ты первый меня спрашиваешь?! Столько народу уже было, я всем одно и то же говорил!

– Значит, они спрашивать не умели. Но я умею. Последний раз по-хорошему спрашиваю: как связаться с Тумановым?

– Не знаю, – перед тем как выкрикнуть это, секретарь сделал маленькую паузу. Совсем маленькую, меньше секунды. Но и этого было достаточно Колыме, чтобы убедиться – врет.

– Не хочешь по-хорошему – скажешь по-плохому, – так же спокойно сказал он. Блатной шагнул в угол каюты и поднял с пола металлическое ведро без ручки – оно было сделано из оцинковки и потому даже не проржавело – и обрезок железной трубы. Калечить секретаря Колыма не собирался и поэтому решил прибегнуть к старому лагерному способу пытки, не оставляющему следов.

Он надел ведро на голову связанного секретаря, отошел на шаг назад и сильно ударил по ведру трубой: справа, потом слева, потом снова справа. Из-под ведра раздался громкий вопль. Услышав его, Колыма окончательно уверился, что добьется своего. Кричать секретарю сейчас не стоило. Создавался эффект колокола: металлическая плоскость отражала звуки, при этом крики секретаря стократно отдавались в его мозгу, и чем сильней он кричал, тем хуже было для него. Колыма еще дважды сильно врезал по ведру, снова справа и слева. Из-под ведра раздался очередной крик, а за ним какое-то бормотание. Кажется, пленник был готов говорить.

Колыма одним движением сдернул ведро с головы секретаря.

– Ну? Будешь говорить?

– Да, да, – лихорадочно закивал тот. – Я оставался на связи! Туманов выходит на связь дважды в сутки, в одно и то же время...

– Во сколько?

– В двенадцать дня и в шесть вечера. Я ему говорю, кто звонил, сообщаю все новости...

– Какие новости? С кем он имел дела, касающиеся «Алазани»?

– Я не знаю...

– Врешь! Не можешь ты этого не знать! Ты все его дела вел, ты его доверенным был! Говори! – Колыма снова протянул руку к ведру.

– Я не знаю его фамилии! Толстый такой мужик, брюхатый, невысокий, рожа тоже толстая, на лбу залысины... Я правда не знаю его фамилии, Туманов его по фамилии не называл!

Колыма нахмурился и на секунду сделал паузу. По описанию этот человек очень напоминал cусуманского кума. А если вспомнить о том, что на стрелку, забитую Тумановым с Батей, от него приехал именно замаскированный кум, то все становится на свои места. Наверное, секретарь его и видел. Жалко, фамилии не знает, но здесь он скорее всего не врет. Ну-ка, а если так спросить...

– А как Туманов его называл? По имени?

– Да. Михаилом Валерьевичем называл...

Точно! Коля Колыма, и сам сидевший когда-то в сусуманском штрафняке, прекрасно знал, как звали тамошнего кума. Михаил Валерьевич Решетов. Вот, значит, как получается... Выходит, Туманов знал, кто он такой на самом деле. Но как же отставной майор сумел влезть в рыбный бизнес?

– Как они разговаривали? В каких были отношениях? – резко спросил блатной.

– По-моему, Туманов его побаивался. Он перед ним лебезил. Ну, понимаешь, Туманов его «Михаил Валерьевич» и на «вы» называл, а тот его на «ты» и просто по имени. Да и по интонациям чувствовалось. Этот мужик был главнее, он мог шефу приказывать.

Чем дальше, тем интереснее. Выходит, Туманов бывшего кума почему-то боялся. Может, это еще с лагерных времен след тянется?

– Ты знаешь, что твой хозяин имел судимость?

– Да. По экономической статье.

– Где сидел, знаешь?

– Под Сусуманом, кажется.

Колыма кивнул. Это он уже и так знал, но информацию следовало проверять. Однако теперь у блатного возник еще один вопрос. Раз Туманов – тот самый «маслокрад», который, по словам брата, был ему чем-то обязан и который дал набой на дело, то нужно насчет этого выяснить.

– Ты не видел Туманова с таким человеком... – Колыма подробно описал своего брата. Уже на середине описания секретарь начал кивать.

– Видел. Он несколько раз к нам в офис заходил, в институт.

– Что у них за дела с Тумановым были?

– Этого я не знаю. Они при мне ничего не обсуждали. Правда! – повысил голос секретарь, увидев, что Колыма нахмурился. – Хоть убей меня! Не знаю я ничего об их делах!

Это было похоже на правду. В самом деле, Туманов с Филином явно не цветочки разводить собирались, так что наверняка при посторонних о делах не трепались.

– Но вел Туманов себя с этим человеком подобострастно. Еще покруче лебезил, чем перед тем, Михаилом Валерьевичем, – продолжал тем временем секретарь, явно стараясь сказать побольше, чтобы убедить блатного в том, что не врет.