Илья Деревянко - Пленных не брать

— Да, с минуты на минуту подъедут.

— Хорошо, а где убитые? — маска Нелюбина дала на мгновение трещину, и из нее (из трещины) повеяло такими тоской и болью, что я невольно вздрогнул.

— Тела охранников убийцы сложили штабелем на первом этаже. А генерал с семьей в своих комнатах на третьем. Хотите посмотреть?

— Да.

— Прошу прощения, — Ерохин вдруг замер, вслушиваясь в наушник. — Ты уверен? — спустя секунд двадцать спросил он и, видимо, получив утвердительный ответ, разрешил: — Ладно, поднимайтесь наверх…

— Мои бойцы однозначно утверждают — ходом не пользовались уже более двух лет. Надо думать, с того самого случая в январе 2004-го, — сообщил нам полковник. — Стало быть, остается прибор и… Хотя нет. Не будем делать скоропалительных выводов. Дождемся результатов вскрытия.

— Вы о чем? — заинтересовался Нелюбин.

— Об отсутствии сопротивления. Внешний вид охранников… Впрочем, взгляни?те сами!..

Восемь человек из дежурной смены лежали в углу просторного, отделанного мраморной плиткой вестибюля. Четверо в нижнем белье (те, кто на момент нападения отдыхал). Четверо в полном боевом облачении, с оружием и… все до единого убиты холодным оружием! Отдыхающие — спицей в ухо, находившиеся на постах — с одинаково перерезанными глотками.

— Похоже, ребят опоили какой-то гадостью, — пробормотал Борис Иванович. — Охрана у Игоря была отменная. Просто так, как барана, ни одного из них зарезать не могли. Кстати, прислуга где? В доме Марковых работали повар, садовник и горничная. Все трое постоянно проживали здесь. Итак, где! Они!!!

— Повар с садовником мертвы, горничная исчезла, — доложил Ерохин.

— Немедленно объявить в розыск!!!

— Уже сделано, но… — Виталий Федорович слегка замялся.

— Продолжайте! — потребовал генерал.

— Незадолго до вашего приезда бойцы из «прочески» передали по рации — в километре от усадьбы найден сильно обгоревший женский труп. Визуальному опознанию не подлежит.

— Завербовали, использовали и спалили, как мусор, — тихо молвил Рябов. — Вполне в духе наших «заклятых друзей».

— Дождемся результатов вскрытия охранников и тщательной экспертизы обгорелой. Тогда сделаем окончательные выводы, — подытожил Борис Иванович. — А сейчас… — голос генерала чуть дрогнул, — надо сходить наверх. Рябов, Корсаков — со мной, а вы, Ерохин, останьтесь здесь. Продолжайте руководство операцией.

Тяжело ступая, мы втроем поднялись на третий этаж, где располагались спальни Маркова, его жены Валентины Васильевны, а также дочерей — Иры и Светы. Замуж близняшки выйти не успели. Они учились в престижных Н-ских вузах и продолжали жить с родителями…

В отличие от охранников, Марковы не были зарезаны. Судя по ряду признаков, убийцы с ходу высаживали двери и прямо с порога открывали шквальный огонь по лежащим в постелях жертвам. А после производили контрольные выстрелы в головы. Патронов они не жалели, и нашим взорам предстало ужасное зрелище… (Описывать не буду. Язык не поворачивается. — Д.К. )… Что примечательно, Игорь Львович сжимал в окоченевшей ладони пистолет.

— Умер, как настоящий воин, с оружием в руках, — тихо сказал Рябов. — И даже успел прихлопнуть, по крайней мере, одного из нападавших. Видите, за порогом, в коридоре, лужицу застывших мозгов и обильные следы крови?! Значит, в отличие от охранников, ни его, ни семью опоить не удалось.

— Оно и неудивительно, — стиснул кулаки Нелюбин. — Охрана и Марковы всегда ужинали порознь. В первом случае на стол накрывала горничная (она-то и подсыпала ребятам отраву), а во втором — сама Валентина Васильевна… Майор, вы куда?!

— Пойду… пройдусь… немного… — с трудом выдавил я, добрел до окна в конце коридора и прислонился пылающим лбом к прохладному стеклу. Меня душили слезы. Я вспоминал декабрь 2004-го, когда после жестокой схватки с проклятой Структурой… (см. «Изгой») неделю балансировал на грани жизни и смерти, а затем еще десять дней лежал пластом, не в силах подняться на ноги. Все это время Валентина Васильевна с дочками добровольно выполняли работу санитарок и сиделок, не гнушались выносить за мной судно, мыли и переодевали, как маленького. Проснувшись ночью, я обязательно видел рядом со своей кроватью милое лицо одной из них и сразу же слышал встревоженный голосок: «Вам плохо?! Позвать врача?! Не надо?.. Тогда, может хотите попить или… А, понятно. Да не стесняйтесь вы, ради Бога! Никого из нас это не затрудняет»… Потом я начал понемногу вставать, выходить на улицу, а точнее, в хвойный бор… (Дело происходило в Т…ком пансионате ФСБ. — Д.К. )… но до полного выздоровления было еще далеко. Организм восстанавливался крайне медленно, неохотно. Вдобавок я впал в тяжелейшую депрессию и напрочь утратил интерес к жизни. Женщины и тут не оставили меня без внимания. Постоянно старались как-то развлечь, поднять настроение. Но (до поры) безуспешно. Угрюмый, осунувшийся, с потухшим взглядом я продолжал таять у них на глазах, чем приводил мать с дочерьми в глубокое отчаяние. Но однажды вечером близняшка Ира принесла ко мне в комнату маленького котенка. Он замурлыкал и доверчиво ткнулся влажным носиком в мою впалую небритую щеку. И тогда на сердце стало чуточку теплее. Я сделал попытку улыбнуться и впервые за последние три недели произнес достаточно длинную фразу из четырех слов: «Спасибо, малышка! Большое спасибо».