Сергей Москвин - Два шага до катастрофы

Но воображение Егорова нарисовало другой образ: брошенное в огонь куриное яйцо. Он отчетливо увидел, как с треском лопается покрывающая яйцо скорлупа. Сначала гладкую ровную поверхность пересекает одна трещина, затем другая, и вот уже все яйцо покрыто сеткой пересекающихся трещин. Белая скорлупа обугливается, а вокруг распространяется отвратительный запах сгоревшего яичного белка. Егорову стало не по себе, и он поспешно тряхнул головой, отгоняя ужасную картину.

– Настоящий апокалипсис.

Людмила пожала плечами.

– Ну, в общем, да. – Неожиданно ее взгляд изменился. Она подозрительно посмотрела на Егорова и спросила: – Скажите, Андрей Геннадьевич, а чем вызван ваш интерес?

Егоров понял, что не в меру разыгравшееся воображение подвело его. Очевидно, женщина в этот момент заметила охватившее его беспокойство. Нужно было срочно что-то сказать, чтобы успокоить ее. Но как назло на ум ничего не приходило. Его выручил внезапно зазвонивший телефон.

С немалым трудом дотянувшись до подоконника, где стоял аппарат, Людмила сняла телефонную трубку.

– Слушаю… Да, это я… – несколько минут она сосредоточенно слушала собеседника, потом ответила: – Да, конечно, я обязательно зайду. – И положила трубку.

– Неприятности? – поинтересовался Егоров, заметив, как осунулось ее лицо.

Женщина устало вздохнула:

– Сын опять двойку получил. Четверть заканчивается, а у него по математике двойки да тройки. Сейчас учительница звонила и сказала, что вынуждена поставить вопрос перед педсоветом о его исключении из школы. А я с таким трудом его в этот лицей устроила.

Она болезненно сморщилась. Егорову сразу стало жалко на нее смотреть.

– К репетитору обращаться не пробовали? – участливо спросил он.

– Да как не пробовала. – Людмила сокрушенно махнула рукой. – И репетитора нанимала, и сама с Толиком занималась. Только он заниматься не хочет. Неинтересно ему. Я прямо не знаю, что делать.

– А ваш муж?! Он не пробовал с сыном по-мужски поговорить?

– Мы в разводе, – негромко ответила Людмила.

В разводе, – запоздало сообразил Егоров. Можно было догадаться и раньше, ведь он заметил, что у нее на руке нет обручального кольца, но не придал этому значения.

– Да, но успеваемость сына его должна беспокоить.

Людмила пожала плечами:

– Наверное, должна. Только всем, что касается учебы Толика, приходится заниматься мне.

Егоров ощутил укол совести. Бывшая супруга вправе была сказать о нем то же самое. Правда, у Саши никогда не было проблем с успеваемостью. И у всех учителей она была на хорошем счету.

– Андрей Геннадьевич, – вернула его к реальности Людмила. – Скоро обед. Давайте прервемся на это время. Вы пока сами посмотрите материалы. – Она протянула Егорову архивную папку. – Или можете перекусить в нашей столовой. А я тем временем съезжу к сыну в школу. Это недалеко. Десять минут на троллейбусе. А когда вернусь, мы с вами продолжим.

– У меня встречное предложение, – ответил Егоров. – Давайте, чтобы не терять время, я отвезу вас на своей машине, а по дороге мы поговорим.

– Нет-нет, что вы, Андрей Геннадьевич, – запротестовала Людмила. – Я прекрасно доберусь на троллейбусе. Зачем я буду вас обременять.

Егоров решительно поднялся и не терпящим возражения голосом сказал:

– Во-первых, вы меня нисколько не обремените, если подробнее расскажете о зонах сейсмической неустойчивости. Мне будет полезно об этом узнать. А во-вторых, на машине все-таки ехать быстрее, чем на троллейбусе, и гораздо удобнее.

Людмила несмело улыбнулась:

– Ну, раз удобнее… – Она выдвинула нижний ящик письменного стола и достала оттуда дамскую сумочку. – Хорошо, едем.

В лицей Егоров заходить не стал. Остался снаружи, возле машины. На специально отведенной площадке, где он поставил свою «Шкоду», уже стояли несколько автомобилей – очевидно, родители приехали забрать из школы своих детей. Судя по машинам, среди которых не было ни одного отечественного автомобиля, одни иномарки, причем четырехлетняя «Октавия» Егорова выглядела среди них самой скромной, в лицее учились дети весьма состоятельных родителей. Егорову даже стало немного неуютно рядом с этими шикарными авто, хотя прежде чужой достаток никогда не вызывал у него ни смущения, ни зависти. Однако, прислушавшись к себе, он понял, что зависть или стыд тут совершенно ни при чем. Беспокойство вызвало ощущение, что за ним кто-то внимательно наблюдает. Захотелось стремительно оглянуться, но Егоров подавил в себе это желание. Вместо этого он шагнул к своей машине и, сделав вид, что рассматривает колесо, нагнулся к боковому зеркалу. Сзади никого не было. Один широкий газон с высаженными на нем кленами, благоухающими молодой листвой, еще дальше переулок со спешащими по своим делам прохожими и редкими проезжающими автомобилями. Егоров распрямился, и беспокоящее его тревожное ощущение тотчас же исчезло. Что за черт?! Прежде он не отличался мнительностью. Или всему виной мрачные прогнозы Людмилы об угрожающем планете мегаземлетрясении в случае взрыва тысячемегатонного ядерного заряда.