Сергей Самаров - Лезгинка по-русски

– Ладно, товарищ подполковник, попробую, – согласился капитан. – Все одно, рюкзак легче будет – мне тоже в удовольствие!

Захватов с Лукоморьевым ушли, остальные остались в засаде.

Ждали машину чуть больше получаса. Если учесть, что столько же времени прошло, как медицинский «уазик» должен был бы миновать ворота лаборатории – поскольку больше в этой стороне ему и въехать было некуда: за лабораторией разрушен мост через ущелье, а за мостом разрушена дорога, ведущая к тем местам, где сломан второй мост, когда-то ведущий на другой берег, в Россию, – то времени прошло слишком много. И это беспокоило.

– Жалко врачам колеса портить, – сказал старший лейтенант Шумаков. – Они доброе дело иногда делают…

– Свидетельства о смерти выписывают, – ответил майор Тихомиров. – Других добрых дел за врачами не знаю.

– Свидетельство о смерти выписывается в ЗАГСе, – поправил капитан Ёлкин. – Врачи выписывают справку о причине смерти. Но с вредностью медицины для человечества я согласен. У меня бывшая жена врачом была. Ох, и вредная баба! Только после развода человеком себя почувствовал…

Наконец, медицинская машина все так же неторопливо, как утка, переваливаясь на выбоинах дороги, появилась из-за соседнего холма. Двигатель гудел, кузов дребезжал. В Грузию, похоже, новые «уазики» не поставляют давно, а старые основательно износились. Тем не менее новую технику медицинским учреждениям не поставляли – новье шло только в армию, да и то понятно, не из средств грузинского бюджета.

И как раз в то время, когда на дороге появился «уазик», у Занадворова подала «виброголос» трубка спутниковой связи. Думая, что это полковник Самокатов, Сергей Палыч, не взглянув на определитель, сразу торопливо ответил:

– Слушаю вас, Георгий Игоревич… Выяснили?

– Это не Георгий Игоревич, это Валентин Викторович, – сказал голос начальника штаба бригады подполковника Строева. – Ты, Сергей Палыч, чувствую, в цейтноте?

– Да, Валентин Викторович. Но пара минут у меня есть.

– Я коротко. Результат радиоперехвата. Был звонок дежурному, видимо, на КПП. Некий сержант Джобс сообщил, что реку переходит подполковник Мелашвили с каким-то чеченцем. Дежурный выругался и сказал, что полковник недавно уехал. Потом он позвонил капитану Солтону, а тот уже перезвонил полковнику в машину. Лоренц пообещал вернуться, сказал, что отъехал недалеко…

– Он вернулся. Мы видели его машину.

– А потом пошло что-то странное. Мне вот только что передали… Лоренц звонил самому Геле Бежуашвили – это руководитель специальной службы внешней разведки Грузии – и сообщил ему, что подполковник Мелашвили, похоже, засыпался в России и был перевербован. И вернулся в лабораторию с агентом КГБ… Не ФСБ, а именно КГБ!

– Видимо, Лоренц еще живет понятиями своей молодости…

– Бежуашвили обещал прислать за своим подполковником машину с конвоем. Не из Тбилиси, а из ближайшей комендатуры, чтобы время не тянуть. И заодно просил отдать им русского агента. Полковник сказал, что агента предпочитает оставить себе – для длительных бесед холодными вечерами, чтобы не было скучно. Вот такая ситуация. Что думаешь предпринимать?

– Лоренц ничего не говорил о нас? О том, что на лабораторию готовится атака?

– Это меня самого интересовало. Но ничего сказано не было.

– Значит, Мелашвили еще держится. Понимает, что мы вот-вот снова встретимся, и не верит, что американцы сумеют его защитить. Нам следует поддержать свой авторитет. Теперь главное, чтобы не сломался капитан Дидигов.

– А может?

– Если вколют препарат, может любой…

– И что?

– Будем решать. Может быть, придется атаковать без подготовки, с минимумом информации о постах. Непроверенной информации… А это чревато. Но если о нас не знают, шансы есть. Если узнают, все будет бесполезно…

– Что Самокатов?

– Жду его звонка.

– Что-то прояснится – звони мне!

– Если будет возможность – обязательно.

В ожидании звонка Самокатова Занадворов даже трубку убирать не стал. Было такое ощущение, что полковник вот-вот позвонит. И интуиция опять не подвела Сергея Палыча. Самокатов позвонил, когда «уазик» преодолел только один из трех холмов и скрылся из виду, въезжая на второй.

– Георгий Игоревич, я в цейтноте! У вас минута, – без приветствия начал Занадворов.

– Понял. Я выяснил. Все зависит от дозы и от того, принимал ли раньше человек наркотики. Если принимал, то устойчивость слабее. Насколько я знаю, Дидигов никогда этой отравой не пользовался, даже в молодости. Спортсменом был… А так, если дадут большую дозу, эффекта можно достичь часа через три. И вовсе не обязательно колоть, можно просто подсыпать порошок в чай. При этом есть грань, после которой способно остановиться сердце, – передозировка. Но устойчивый эффект достигается постепенным вводом препарата. Впрочем, Лоренцу он не нужен – ему достаточно сиюминутного эффекта. Значит, часа на три можно рассчитывать.