Стивен Хантер - 47-й самурай

— Конечно, меня это нисколько не касается, но ни приятеля, ни мужа, ни…

— Тебя это нисколько не касается. У меня есть карьера. Пока что этого достаточно. Свэггер, что тебе от меня нужно?

— У меня в повестке дня два вопроса, и мне нужна твоя помощь.

— Ты загоняешь меня в угол. Мой долг заключается в том, чтобы выдать тебя властям, договориться с японцами и забрать тебя отсюда до того, как ты успеешь наделать дел и впутаться в серьезные неприятности. Я должна так поступить. И тут нет ничего личного. На мой взгляд, ты вполне порядочный человек. Но есть такая вещь — долг.

— Я знаю, что такое долг.

— Мне это известно. Я внимательно изучила твое личное дело. Ты оставил во Вьетнаме все. Я это понимаю, уважаю, я тронута. Но я не могу позволить тебе вляпаться в беду, не могу допустить, чтобы ты здесь навредил своей родине. Это ты понимаешь?

— Понимаю. Но позволь сначала кое-что тебе рассказать. А уж потом ты сама решишь, что делать.

— О, не сомневаюсь, это будет что-то интересное.

Боб рассказал все, что ему удалось узнать, поделился своими предположениями и тем, куда они его привели, опустив только тайное соглашение с 4-м батальоном японских сил самообороны. Закончил он рассказом о приключении на мотоцикле и признании полицейского из Нариты.

Сьюзен Окада молчала.

— Не знаю, — наконец сказала она. — Быть может, он сказал это только для того, чтобы задобрить тебя. Ты ведь чуть не убил его, черт побери, уселся ему на грудь, словно бабуин, с формальной точки зрения совершил уже двадцать третье или какое там уголовное преступление, а поскольку он японец, он привык говорить уклончиво, вежливо, на пониженных тонах. Возможно, ты его так напугал, что он признался бы в чем угодно, лишь бы избавиться от тебя.

— Все может быть. Но откуда в таком случае ему известно о двух отличительных признаках меча? Я ему ничего не говорил. Он все знал. Так или иначе, это доказывает, что меч является не просто военным хламом, он имеет определенную ценность. А если он имеет ценность, все встает на свои места. Ты сама прекрасно знаешь, как японцы помешаны на мечах. Разговаривая с доктором Отовой, я чувствовал себя так, словно получил аудиенцию у Папы Римского. Здесь это все равно что религия.

И снова Сьюзен Окада отвела взгляд.

— Слушай, дай мне еще несколько дней, — сказал Боб, — Ну, и еще мне будет нужна от тебя кое-какая помощь. Я больше не буду нарушать законы, не буду никого бить и ни за кем гоняться на мотоцикле.

— Чего ты хочешь?

— Этот полицейский сказал, что парень, ответивший по телефону, назвал кого-то Исами-самой. Кондо Исами. Он сказал, что это имя великого фехтовальщика и убийцы. Одним словом, мне нужно поговорить со знающим человеком. Я должен выяснить, что это за тип, который величает себя Кондо Исами. Как ты понимаешь, я не могу просто заглянуть в полицейский участок и попросить досье на Кондо Исами. У тебя наверняка есть какие-то связи — полицейский, журналист, не знаю кто, кто-нибудь, у кого есть знакомый, который в этом разбирается. Это все, что мне нужно. Если этот Кондо существует, если у него есть прошлое, если он подходит, мы получим хоть что-то. По крайней мере, у нас будет отправная точка. Если же он никто, если этот след никуда не приведет, я вылечу домой первым же рейсом. Я сделал попытку и потерпел поражение.

— Но чтобы больше никакой уголовщины. Никаких бредовых геройств в духе морской пехоты. Постарайся обойтись без бомбардировок и напалма.

— Напалма не будет.

— Позвони мне завтра после обеда на работу. Возможно, у меня для тебя что-нибудь найдется. Может быть, журналист. А до тех пор постарайся не впутаться в неприятности.

— Лады.

— Попарься в горячей ванне.

— Лады.

— Да, ты говорил, что у тебя ко мне два дела. Ты назвал только одно.

— Малышка.

— Мико?

— Да. Я должен знать, что с ней.

— Она в больнице. В Японии нет детских домов. Детей, оставшихся без родителей, воспитывают родственники. Но в данном случае родственников нет. Так что работники службы социального обеспечения поместили девочку в католическую детскую больницу. Ей там плохо. У нее никого нет. В одну ночь исчезло все, что у нее было, и сейчас она спит не на татами, как дома, а на койке. Бедняжка считает, что за ней придет Железный Дровосек и спасет ее. Я так и не смогла понять, кто такой этот Железный Дровосек.

— Все это очень печально.

— Такова наша жестокая планета Земля.

— И никто ее не навещает?

— Навещать ее некому.