Михаил Март - Загляни ей в глаза - повести

По лестнице со второго этажа спускалась Алина в вечернем платье.

— Этого сумасшедшего вновь допустили к работе? Догадываюсь, у него полно свидетелей и весь его бред подтвердят очевидцы. В то время как у вас горят дома, я мирно сижу дома.

— Один из ваших сообщников ждет вас в машине. Он сожалеет о связи с вами и готов дать показания.

— У вас есть санкция на ее арест? — холодно спросил Михаил.

На секунду Вербицкий замешкался, потом вынул из кармана свернутый вчетверо лист бумаги.

Хозяин развернул его и замер — у него в руках была квитанция из химчистки.

Глянув на Вербицкого, он вернул ему листок и тем же холодным тоном сказал:

— Алина вернулась полчаса назад. Не смею препятствовать закону.

Вербицкий достал из заднего кармана наручники и передал их одному из своих помощников. Тот подошел к Алине и застегнул браслеты на ее изящных запястьях.

Вербицкий указал на рюкзак:

— Ваш выкуп, выброшенный в речку. Правда, мы деньги не пересчитывали.

— Десять процентов ваши. Вербицкий усмехнулся:

— Но есть вещи и люди, не поддающиеся оценке. Как с ними быть?

Илья распахнул входную дверь. На пороге стоял Гриша, похожий на побитого пса. Он держал за руку Катю, носик ее был в саже. От неожиданности Алина вскрикнула.

— Идите к выходу, гражданка.

Гриша с Катей вынуждены были посторониться. На глазах Михаила навернулись слезы. Катя бросилась отцу на шею.

— Папка!

Сверху донесся голос Алеши:

— Нашлась, принцесса! Мальчик сбежал вниз и обнял отца. Оперативники тихо ушли, плотно закрыв за собой дверь.

— Ты жил у нас, Алеша? — спросила Катя.

— Нет. Тебя встречать приехал.

— Ты знал, что я вернусь?

— Конечно. Так твоя нянька сказал. Сегодня время истекло.

— Он мне не нянька, а крестный. Так я говорю.

Катя подошла к Григорию и поманила его пальцем. Он присел на корточки. Девочка сняла с себя плеер и надела ему на шею.

— Это же мамина память!

— Дороже у меня ничего нет. Носи. Он сломался, но Алешка починит, он умный.

— Мне всякое предлагали, но самое дорогое отдают впервые.

— Значит, ты того стоишь, — улыбаясь, сказал Михаил.

Пора праздновать! Но уже без нас. Незачем мешать счастливым людям.

Жара! Город опустел. Кто-то выехал на дачу, кто-то прятался за жалюзи в своих норах. По безлюдным улицам мчались две машины, игнорируя светофоры. Очередной крутой вираж, и они оказались на безлюдной улице старого города, где еще сохранились особняки и невысокие домишки без лифтов. У одного из таких затормозила первая машина. Из нее выскочил крепкий мужчина лет тридцати и вбежал в подъезд. Вторая машина остановилась по другую сторону улицы.

Водитель вытер взмокший лоб:

— Лихач! Я боялся, уйдет.

— Куда он уйдет на своем «жигуленке»? — лениво отреагировал спокойный, меланхолически настроенный интеллигент в очках, сидевший рядом с водителем.

— Можно подумать, у нас «Мерседес», — парировал водитель.

— Мы себя засветили, — подал голос с заднего сиденья скуластый и очень нервный парень.

— Он нас давно засек. Третий день сидим у него на хвосте. Горелов не дурак, красные флажки за километр чует. Слежка связала его по рукам и ногам, мы парализовали его активность. Другой задачи перед нами не ставили.

— Что это за дом? — спросил скуластый.

— Здесь живет его тетка, старуха его воспитала. Сейчас она в больнице. Горелов обожает старую каргу, — ответил интеллигент.

Тишину улицы разорвал выстрел.

— Третий этаж. Открытое окно.

Интеллигент выхватил пистолет из наплечной кобуры:

— Дождались! Живо наверх!

В ту же секунду раздался второй выстрел. Из того же окна.

Мужчины влетели в подъезд и понеслись наверх. Дверь квартиры на третьем этаже была распахнута настежь. Оперативники ворвались в квартиру. Горящий камин, пара поваленных стульев и от сильного сквозняка вздутые парусами занавески. Горелов стоял посреди комнаты с мокрым полотенцем в руках. На полу возле стола лежали два трупа с пулевыми отверстиями в груди.

Три ствола, направленные на убийцу, не давали ему шансов уйти. Горелов бросил полотенце и заложил руки за голову. Он понимал — теперь ему не отвертеться.

— Револьвер на столе, я до него не дотрагивался. Стрелял не я.

— Отпечатки полотенцем стер? — спросил интеллигент.

— Помочь хотел. Один еще жив.

Скуластый попытался определить, кто из двоих жив.

— Оба готовы. У одного еще кровь сочится.