Олег Приходько - Вне закона

Последнее: в выдвижном ящичке секретера — запасной комплект ключей от машины. В карман! Очень кстати — темные, в пол-лица очки. Теперь все. Да. Кажется, все…

Она оглядела квартиру. Бедлам. Бардак. Такого эти стены не видели даже при переезде. Черт с ним!..

Поставив сумку у двери, Светлана присела на обувной ящик. Интересно, сколько бензина осталось в машине? В багажнике есть запасная десятилитровая алюминиевая канистра. Доехать до границы, продать «хонду», купить билет в любую страну, а там… Деньги в Швейцарском банке гарантируют свободное передвижение по миру. ГОСПОДА! ХРАНИТЕ ДЕНЬГИ В ШВЕЙЦАРСКОМ БАНКЕ! Кажется, от жизни здесь взято все. Ее нужно стереть из памяти.

«В Шахтерск, говоришь? — с отвращением вспомнила Светлана Аракелова. — Дудки!»

Проход по лестнице оказался свободным…

Евгений пристально наблюдал за подъездом в ветровое стекло красного «форда», взятого напрокат. Он припарковался на углу, у площади Тверской заставы. Приклеенные усы, галстук, кожаный пиджак и темные очки одних должны были заставить думать, что он военный атташе посольства Зимбабве, других — что он член сборной команды «подкидных дураков», только что вернувшийся с чемпионата по горным лыжам в Новой Зеландии. У самого же Евгения при каждом взгляде на себя в зеркало возникало чувство, которое испытывает разве что лицедей в костюме Городничего, исполняющий монолог Катерины из «Грозы». Тем не менее цель была достигнута, и если бы мимо случайно проходил сам Каменев, то и он бы не задержал взгляда на неопределенного вида гумманоиде за рулем потрепанного «форда». После вчерашней поездки бок о бок с Киреевой появиться в своем естественном облике было немыслимо.

Увидев ее на пороге гостиницы «Славянская», больше всего он испугался за то, что она надумает выбрать его в качестве таксиста. Но она поступила по всем правилам конспирации, которые ей подсказала типично женская логика: к огромному облегчению Евгения, села в «ладу», еще более задрипанную, чем «форд» прокатного кооператива «Скорость».

Как только он убедился, что она следует домой через Новослободскую, свернул на 1-ю Тверскую-Ямскую, стремясь выиграть время, чтобы выбрать удобную для наблюдения позицию. Двадцать минут ожидания заставили его поволноваться. Проморгать ее он не мог — на ней было то же пальто-маяк, от которого у него рябило в глазах. К тому же появиться она могла только со стороны Миусской. Он уже подумал, что она села в свою «хонду», не заходя домой, но вдруг увидел ее в сопровождении долговязого мужчины с сумкой инструментов через плечо.

Киреева шла в ловушку. Он не мог себе представить, какой логикой руководствовалась эта женщина, но она, чудом спасшаяся от своих преследователей, возвращалась туда, откуда ее вчера выволокли и где сегодня могли поджидать снова. Было ли это отчаянием или неизвестно на чем основанной уверенностью, что территория чиста и ее больше не потревожат, — так или иначе роль камикадзе Киреева исполняла довольно лихо.

Евгений посмотрел на часы. Двенадцать тринадцать. Через восемь минут из подъезда вышел долговязый. Знакомых машин на улице не было. Или ее действительно решили оставить в покое, что само по себе было непонятно и невероятно после вчерашних событий, или она договорилась с кем-то о встрече. Долговязый был, скорее всего, слесарем — они вышли со двора, а там находился ЖЭК. Очевидно, она потеряла ключи.

К версиям Евгений относился спокойно. Он придумывал их, сообразуясь с ходом событий, и тут же отметал за ненадобностью или неподтвержденностью — просто так, для заполнения пауз и тренировки ума. Причинно-следственный анализ поступков Киреевой, по его выражению, «в прейскурант не входил», вознаграждение было обещано клиентом за простую слежку, имевшую целью фиксацию «каждого ее шага на протяжении трех суток», которые кончались через четыре часа тридцать три минуты.

В двенадцать часов тридцать пять минут по местному времени (которое, впрочем, совпадало с московским) из подъезда вышла какая-то женщина в сером полупальто с капюшоном и черных брюках. На ней были темные очки и шапка-боярка. В руке она несла большую туго набитую туристскую сумку и, судя по неровной походке и согбенной фигуре женщины, весьма тяжелую.

Столетник посмотрел на себя в зеркало. «Вот так, Евгений Викторович, — сказал он, заводя мотор и трогаясь с места с похоронной скоростью, — не один вы собрались на бал-маскарад. Картина называется «Прекрасная амазонка собирается в гости к своему другу-эскимосу».