Валерий Барбашов - Крестная мать - 2

Актеры пребывали в растерянности — в городе поговаривали о закрытии театра: денег на его существование не было.

Из Департамента по управлению госимуществом явилась некая дама, Морозова Татьяна Николаевна, сообщила, что зданием театра интересуются некие коммерческие структуры, которые в состоянии его содержать, и, возможно, в скором времени оно будет выставлено на областной аукцион. То есть на продажу.

Капитан военно-воздушных сил Чечни Махмуд Имранов прибыл в Придонск в середине мая ночным поездом. В соседнем вагоне, чтобы не вызывать подозрений, ехал его техник-инженер и давний друг старший лейтенант Вахид Мурдаев. С Вахидом они служили в свое время в российской армии, отлично знали ее боевые самолеты, и оба, когда Джохар позвал их, не колеблясь ни минуты, оставили службу в одной из частей Московского военного округа и уехали к себе на Родину. Честно говоря, они хотели улететь домой на «сухом», как это сделали несколько российских летчиков, не пожелавших служить Украине и улетевших в Россию на своих самолетах, но Махмуду угнать самолет не удалось. У России уже были натянутые отношения с Чечней, в политических сражениях и в высказываниях президента Дудаева уже посверкивало слово «война», а на Родине, в Ичкерии, об этом говорили открыто. Чечня собирала, звала своих сынов под боевые знамена; звала прежде всего специалистов — летчиков, милиционеров, врачей, военных…

Конечно, в России это не осталось незамеченным. По отношению к чеченцам — Махмуд это почувствовал — появилась настороженность, им с Вахидом стали меньше доверять. Под разными предлогами отменяли полеты — то горючего нет, то полеты переносились на неопределенный срок по другим причинам. Короче, в том, девяносто третьем, Махмуд поднимался в воздух только два раза и только в составе звена. Любому дураку понятно, что, рискни он направить самолет не по указанному в полетном задании маршруту… сбили бы, конечно! Да и Вахида потом затаскали бы по допросам, а то и посадили. Чеченцев в части было лишь двое, за ними теперь откровенно присматривали, и потому любой рискованный шаг с их стороны мог быть решительно пресечен военной контрразведкой или любым должностным лицом из офицерского состава.

Махмуд и Вахид уволились из российской армии, приехали в Чечню, где Имранов полетал еще на чешском Л-39, переоборудованном в бомбардировщик, сделал несколько боевых вылетов в небо Абхазии и Грузии, но полетами этими остался недоволен — и машина его после «сухого» раздражала, и толку от его вылетов, кажется, не было.

Потом он и вовсе оказался «безлошадным», как, впрочем, все чеченские экипажи: самолеты их ВВС были уничтожены российскими штурмовиками осенью 94-го.

После того, как боевики Дудаева ушли из Грозного, Махмуд с Вахидом почти всю зиму провели в горном ауле у родственников, под Ведено. Джохар не выпускал их из виду, как и других летчиков, все они были и по сей день остаются на особом учете у президента: рано или поздно пилоты потребуются Ичкерии. К тому же Джохар говорил и о выполнении специального задания во имя свободы и независимости Родины.

И вот такой день настал…

Залимхан, молодой разведчик, съездивший в Россию, привез хорошие вести и передал через связника в Ставрополе: в Степянке можно успешно совершить террористический акт в отношении семей военных летчиков, бомбивших Чечню. Уже есть списки жен офицеров и их адреса, нужно теперь лишь выманить их из городка и уничтожить. В самом Придонске также есть военный аэродром, в распоряжении пилотов — самые современные «сухие». Задача Махмуда: с помощью Саламбека и его группы захватить боевой самолет, вооруженный ракетами или бомбами, и нанести удар по атомной станции, до которой лететь всего сорок километров, а не получится — по самому городу.

Задача эта не представлялась Махмуду сложной: он был опытным боевым пилотом, налетал несколько тысяч часов, служебная его летная книжка пестрела многочисленными приказами командования о поощрениях. Вопрос был лишь в одном — из этого последнего полета он живым не вернется.

Захват самолета, как они планировали, лучше всего произвести в один из дней тренировочных полетов, лучше ночных, когда идут подготовительные работы к старту: их заправляют топливом, снаряжают бомбами и ракетами. Со стояночной площадки у капонира самолет выруливает на взлетно-посадочную полосу… У машины в это время два-три человека, не больше: техник, вооруженец, может быть, специалист по связи или кто-нибудь из штабных офицеров. Хорошо, пусть их наберется у самолета пятеро, все равно это ничего не изменит — все они будут смяты огнем, ошеломлены внезапным нападением, не сразу сообразят, что к чему, и те, кто останется в живых, и те, кто будет в ту ночь на командном пункте. А ему, Махмуду, и нужно всего несколько минут, чтобы вырулить на ВПП и взмыть в воздух, всего несколько минут! Но они, эти минуты, конечно же, самые ответственные и опасные: если руководитель полетов что-либо заподозрит или, тем более, точно будет знать, что один из самолетов, участвующих нынче в полетах, захвачен, он тут же примет меры — прикажет заблокировать взлетную полосу каким-нибудь бензовозом или задержит на ней другой самолет. Понятно, что РП может дать указание, согласовав его, разумеется, с вышестоящим начальником, расстрелять захваченную машину в воздухе, но для этого нужно, чтобы поблизости были другие самолеты, еще не отстрелявшиеся на полигоне, только что взлетевшие с боекомплектом… Но пока РП и его непосредственное начальство будут соображать, что делать, Махмуд окажется уже далеко от аэродрома, у атомной станции. Только бы взлететь!..