Чингиз Абдуллаев - Город заблудших душ

Он услышал, как скрипнула входная дверь, и насторожился, прислушиваясь. Достал из ящика стола второй пистолет, положил его рядом с первым. Дверь медленно открылась. На пороге стояла Ламия, одетая в темный плащ. Она испуганно смотрела на хозяина кабинета. Он никогда не приглашал их сюда. Конечно, они знали, кто является фактическим хозяином гостиницы, но вслух никогда не говорили об этом.

– Здравствуй, – кивнул ей Ильдус, – проходи, садись. Не бойся.

– Меня ваша Куляш позвала, – сказала она, глядя на майора.

Она все-таки была напугана. Может, он хочет ее посадить в изолятор за то, что она сегодня так неожиданно исцарапала лицо Рашита? Но она просто не сдержалась. Или что-то случилось? В городе не работают все телефоны, это не к добру. Ламия присела на краешек стула. В темном плаще, с собранными на затылке волосами, она была похожа на одну из тех женщин, которые ходят по утрам работать на хлебокомбинат.

– Я позвал тебя, чтобы извиниться, – неожиданно сказал Сангеев. – Ты ведь знала, кто был хозяином вашего заведения, кто вам помогал и оберегал вас?

– Знала, – опустила голову Ламия.

– Вот поэтому я тебя и позвал, – продолжал он. – Я старался не вмешиваться в ваши отношения с Назаром, защищал вас, опекал. Но род занятий, который вы добровольно выбрали, накладывал отпечаток и на наши отношения, и на вашу жизнь.

Она не поняла половину его слов, хоть на всякий случай и кивнула. И он это заметил. После сегодняшних событий женщина была напугана и не знала, как ей жить дальше. Поэтому он просто замолчал, доставая из внутреннего кармана пиджака две пачки долларов, которые нашел сегодня у погибшего Салмана Масимова, и положил их на стол. От неожиданности она едва не упала со стула.

– Значит, так, – строго сказал майор, – сейчас ты забираешь эти деньги и уходишь. Они для вас троих, чтобы начать новую жизнь. Каждой… Нет. Двадцать тысяч на три не делится. Сейчас мы исправим ситуацию.

В кармане куртки у него есть еще три тысячи долларов. Это тоже деньги погибшего Масимова, которыми тот расплатился с Владленом Семеновым. Значит, можно добавить и их. Пусть будет двадцать две тысячи пятьсот. Это по семь пятьсот на каждую. Покойный Салман на него явно не обидится. А там, где он с ним сможет еще раз увидеться, деньги все равно никому не нужны.

Он принес недостающие деньги и положил их сверху.

– По семь тысяч пятьсот каждой, – пояснил он. – Я тебя давно знаю, ты честная девушка. – Это прозвучало немного смешно, но обоим было не до смеха. – Забирай деньги и уходи. Это вам на троих. Поделишься с Веселиной и Салимой. Начнете жизнь заново. Ты меня понимаешь?

Она изумленно смотрела на деньги. Семь тысяч пятьсот долларов были для нее целым состоянием, как и для ее подруг. В условиях провинциального городка на эти деньги можно было даже купить однокомнатную квартиру, а если повезет, и целый дом. Она посмотрела на деньги и неожиданно даже для самой себя заплакала.

– Спасибо, спасибо, – шептала она, – вы всегда к нам так хорошо…

– Хватит, – поморщился он, – иначе я буду чувствовать себя сутенером, который продавал женщин в рабство, а они еще и благодарили его. Бери деньги и уходи.

Она торопливо взяла деньги, положила их в сумочку и вдруг, бросившись к нему, схватила его руку, припадая к ней, чтобы поцеловать. Он не очень решительно вырвал руку.

– Хватит, – попросил он, – давай просто попрощаемся. Иди домой и не забудь поделить деньги.

– Не забуду, – пообещала она, выходя из его кабинета. Снова скрипнула входная дверь. Так, кажется, одно доброе дело он сделал.

Ильдус взглянул на часы. Третий час ночи. Нужно дождаться Назара. Это сейчас единственный человек, которому он может доверять. Единственный. Майор неожиданно почувствовал голод, вспомнив, что так и не сумел поесть за сегодняшний день. Пакет с едой лежал на другом столе, стоявшем в углу. Он подошел и развернул пакет. Может, ужинаем в последний раз, невесело подумал он. Все равно вкусно. Молодец Тухташ, нужно будет его завтра поблагодарить. Как это завтра? Уже сегодня. И никто не знает, чем закончится сегодняшний день.

Сангеев доел мясо, сложил остальное в пакет. Еще можно уйти. Оставить ключи от изолятора на столе и уйти. Бандиты не станут лезть к нему домой. Они освободят своего товарища, помогут ему выйти и уедут на машинах, которые Эльбрус Казиев так любезно поставит для них на площади. Еще можно уйти. Но он точно знал, что не уйдет отсюда ни при каких обстоятельствах. Это его корабль, и он здесь капитан; он покинет мостик последним. Хотя, по большому счету, его экипаж уже ушел с судна, и по всем морским законам он тоже может последовать за ними. Но есть еще и законы чести. Весь город будет завтра говорить, что все сотрудники милиции, оставив свое здание, разбежались по домам. Авторитет власти в глазах людей будет загублен навсегда. Над ними будут смеяться еще сто лет. И сто лет сочинять анекдоты про незадачливых стражей порядка, сбежавших при одном упоминании о бандитах. Нет, он просто не может отсюда уйти. И он не уйдет.