Говард Хайнс - Последний бойскаут

Джо опорожнил банку. На стол легли аудиокассета, пара фотографий и телефонный счет.

— Глянь-ка: ведь это Марком, — ткнул Джимми пальцем в одну из фотографий. — Президент клуба «Лос-Анджелесские жеребцы».

— Да, я знаю, — кивнул Джо.

— И тут тоже он. А кто это рядом с ним?

— Келвин Беннард, сенатор.

— А что здесь за засранцы?

— Телохранители. Он без них никуда не ходит.

— Осторожный, сука.

— За что ты его так? — спросил Джо.

— Конечно, сука. Разве в ином случае он стал бы сенатором? — убежденно сказал Джимми.

— Что ж, это верно, — согласился Джо.

— А зачем здесь телефонный счет? Смотри, один номер обведен. Наверное, это важно. Только как узнать, чей это номер?

Джо призадумался. Он посмотрел на обведенный номер, перевел взгляд на фотографии и, немного покопавшись в памяти, уверенно сказал:

— Это домашний телефон Беннарда.

— А ты почем знаешь? — удивился Джимми.

— Да мы с ним были в одном отряде бойскаутов, — неохотно пояснил Джо. — Вот с тех пор и помню. У меня вообще память ничего себе.

— Ты с ним по корешам, что ли?

— Ну вот еще, — нахмурился Джо.

Джимми в задумчивости почесал нос.

— Видишь ли, — сказал он, — вчера вечером Кори говорила мне о подарке, который хочет мне сделать. Она сказала, что я смогу вернуться в команду. То есть Марком вернет меня обратно, потому что… Видимо, потому что она знает нечто такое, отчего он может выполнить ее просьбу насчет меня. Но Беннард-то здесь при чем?

— Он, между прочим, член комиссии по делам спорта или что-то в этом роде, — вспомнил Джо. — Недаром же он контачил с Маркомом: значит, что-то их связывало.

— По фотографии трудно судить, что там такое их связывало. Может, они просто гомики.

— Фотографии — это вроде как опознавательные знаки. Ключ такой, понимаешь? Как и телефонный счет. Вот, смотри: она говорила с Беннардом двадцать минут. О чем — мы не знаем. Но это — подсказка, намек на то, что может быть достойно внимания.

— Значит, она чувствовала, что ее наверняка убьют, раз такую подсказку оставила, — грустно произнес Джимми. — И ведь ничего мне об этом не говорила…

— Хотела, видимо, тебе сюрприз сделать.

— Да уж: сюрприз получился хоть куда. Свихнуться можно — такой сюрприз…

Джо задумчиво рассматривал фотографии.

— Так что же все это значит, Джо? — спросил Джимми.

— Не знаю, малыш. Мы, может быть, сможем засадить этих двух негодяев надолго, если нам повезет. Без каких-то темных делишек тут не обошлось — это уж как пить дать.

— Так что же — Кори их шантажировала, что ли? Шантажировала сенатора?

— Может быть.

— Значит, он ее трахал — да? — зло прищурился Джимми.

— А вот этого я не говорил. Возможно, он за ней ухаживал. Просто ухаживал — вот и все.

— Ну да — за ней многие ухаживали, черт.

— Ну вот, — продолжил Джо, — он за ней ухаживал, а она что-то такое увидела, что-то услышала… Откуда я знаю? Но что-то было наверняка. Надо еще вот эту кассету послушать: может, что-то и прояснится.

— Ладно, я вроде понял, — кивнул Джимми. — Это у нас как бы улики, да? Кассета, фотографии Маркома и Беннарда. То есть можно надеяться, что мы ухватим их за яйца?

— Очень даже может быть.

Джимми даже повеселел:

— Вот за это я люблю Америку: за то, что тут любого козла, будь он хоть сенатор, хоть президент, можно крепенько взять за яйца…

— Ладно, подожди радоваться, — сказал Джо. — Это еще надо суметь сделать. А пока, если мы не хотим, чтобы нас тут взяла за яйца полиция, нужно сматываться.

— А пленку разве не послушаем?

— У меня в машине магнитофон есть.

— Ну, хорошо.

Джо и Джимми вышли из квартиры Кори и зашагали к машине. День уже вовсю разгулялся, светило веселое солнышко, город выглядел счастливым и умиротворенным.

Хорошо, наверное, жить на свете, думал Джо Ханбек, если не врубаться во всякие такие кровавые дела: мир тогда представляется разумным и справедливым, гармоничным и уютным. Может быть, не стоит влезать в это дело с убийством Кори? Ведь никто в данном случае работу не оплатит, увы… Но были две причины, по которым Джо не считал возможным уходить в сторону. Во-первых, он оплошал — не смог уберечь Кори. Эта промашка чрезвычайно уязвляла его самолюбие профессионала. Девушка была убита почти на его глазах, всего пара минут решила дело в пользу гангстеров. И теперь Джо Ханбек хотел отыграться. И второе: неизбывное мальчишеское чувство справедливости всегда жило в его душе, еще с бойскаутских времен. Джо скептически ухмыльнулся бы, если б кто-то сказал ему что-либо про высокие идеалы, но по сути своей он оставался все тем же правоверным бойскаутом, который навытяжку стоит во время исполнения национального гимна, у которого комок подкатывает к горлу при виде развевающегося звездно-полосатого флага. Наверное, он был последним истинным бойскаутом — а такое умирает в человеке только вместе с ним самим. И когда такой бойскаут, пусть уже и потрепанный жизнью, пусть и признанный неудачник, сталкивается со злом — он готов встать на его пути, не щадя своей шкуры. А деньги — что ж деньги… Их всех так и так не заработаешь.