Говард Хайнс - Последний бойскаут

Ладно, вот тоже моралист нашелся: собственную-то семью сохранить не смог…

Джо почувствовал, что его слегка развезло. Видно, не отошел еще от усталости после Лас-Вегаса. Да еще эта история с Майком, будь он неладен. И музыка проклятая достала, все уши продудела. Надо бы выйти да продышаться немного. За Кори пока можно не беспокоиться, раз она под присмотром Дикса. А выход из «Сладкой жизни» только один — так что клиентку он не упустит.

Джо прихватил недопитый стакан с мартини и вышел на темную улицу. Никого. Забились, словно мыши по норам, в свои домишки и квартирки, боятся после заката нос высунуть. Неужели будет когда-нибудь такое, что вечерами люди смогут спокойно и безмятежно бродить по улицам Лос-Анджелеса, не опасаясь всяческого отребья… Ты делаешь для этого все, что можешь, Джозеф Ханбек, все, что можешь… Ты вычерпываешь это дерьмо — и нет конца твоему труду, Джозеф Ханбек, частный ассенизатор.

Рассеянно поглядывая по сторонам, Джо заметил большой плакат, прикрепленный к стене. С него ослепительно улыбался мужчина средних лет, при галстуке, с гладко зачесанными назад волосами. «Голосуйте за Беннарда» — гласила надпись.

Ах ты, сукин сын Беннард — давненько не виделись… Ты был самым слабаком в нашем отряде бойскаутов, ты был трусом, Келвин Беннард. И ты был лгуном, Беннард, — оттого, наверное, и удалась тебе политическая карьера. На той дорожке, по которой ты пошел, без вранья не обойтись, а тебе вранье всегда удавалось более, чем что-либо другое.

Джо допил мартини и швырнул пустой стакан в улыбающееся лицо на плакате.

— Беннард, — пробормотал он. — Я за тебя голосовать не буду, козел…

Глупость какая, тут же подумал Джо: что изменится, если он не отдаст своего голоса за Беннарда? Политика делается не у избирательных урн, а за кулисами — там, куда нет доступа низшим существам, вроде тебя, Джозеф Ханбек. А тебе остается только твой жалкий избирательный голос — можешь распоряжаться им, как тебе заблагорассудится, можешь гордиться тем, что ты такой принципиальный ублюдок.

Джо полез за сигаретами. Пошарил в мятой пачке — она оказалась пустой.

— Черт!

Он пошарил глазами по мостовой. Ага, вон какой шикарный бычок — мальчишками, в бойскаутах, называли такие бычки «королевскими». Что ж, сойдет. Надо после не забыть прикупить сигарет в этом дурацком кабаке. «Сладкая жизнь» — придумали тоже название. Нет жизни сладкой, а есть только дерьмовая-раздерьмовая жизнь…

Джо нагнулся за окурком — и еще успел услышать шорох за спиной, но в следующую секунду страшный удар чем-то железным поверг его на тротуар.

Как сквозь сон донеслись до него приглушенные мужские голоса:

— Путается тут всякое дерьмо под ногами…

— Что с ним теперь делать?

— Как что? Убрать отсюда — и убить.

— На этого парня у нас контракта нет.

— Значит, убьете его задаром. Только не здесь. Давай, быстро. А вы трое — за мной…

Джо почувствовал, как у него из подмышечной кобуры вытаскивают «магнум». Затем пара сильных рук подхватила его под мышки и бесцеремонно поволокла по мостовой куда-то в темноту.

Он поймал себя на странной, нелепой мысли: не потерять бы башмаки… Нашел время, о чем думать, черт.

В голове гудело. Ладно, череп вроде цел. Пока цел. А там… Это надо ж было — так дешево лопухнуться. И, видно, девица эта, Кори, не зря опасалась неладного. Или это просто случайные громилы? Не похоже…

Гангстер, видимо, устал тащить бесчувственное грузное тело, и он уронил Джо на асфальт. Джо инстинктивно напряг шею, чтобы не удариться головой. Гангстер заметил его движение:

— Давай-ка, парень, вставай, нечего разлеживаться. Шагай-ка ножками…

Он подкрепил свои слова пинком под ребра.

Джо осторожно поднялся на ноги. В глазах вспыхивали огненные круги, во рту появился мерзкий свинцовый привкус. Перед ним стоял дюжий негр в маленькой клетчатой шляпе. В руке он держал пистолет. «Беретта» — машинально отметил Джо. Хорошая штучка… Хорошая штучка, которая делает очень хорошие дырки.

Гангстер смотрел на Джо спокойно, даже с каким-то оттенком дружелюбия. Да, отметил про себя Ханбек, у профессиональных убийц — не у всех, конечно, у некоторых — встречается такая парадоксальная черта: ее можно определить, как симпатия к жертве. Странное чувство — но не такое уж и нелепое, если разобраться: людям бывает свойственна любовь к своей работе. Правда, Джо совсем не хотелось становиться продуктом труда этого громилы.

— Иди-иди! — негр ткнул Джо стволом «беретты». — Чего задумался?