Александр Бушков - Пиранья. Жизнь длиннее смерти

И только теперь наступила полная ясность, очистившая шальных девчонок от всех подозрений, но не станешь же их будить и извиняться за то, что все это время вынуждены были допускать самый скверный вариант и считать всю троицу подставой контрразведки.

– Пойдемте, пожалуй? – спросил Вундеркинд нейтральным тоном, тем самым старательно подчеркивая, что он четко понимает пределы своих полномочий и, боже упаси, не командует там, где начинается власть Мазура.

«Мужик он в общем неплохой, – великодушно подумал Мазур, перед заброской ожидавший худшего. – Ходить с ним можно. Подготовочка хромает, не боевик все же, ну да каждому свое…»

И распорядился:

– Пошли.

Оглянулся с мимолетной грустью: благодаря трем дрыхнувшим грациям и ночным забавам очередное случайное пристанище имело уютный, домашний и насквозь безопасный вид, даже уходить было жалко. Первым шагнул на крыльцо.

Вокруг, куда ни глянь, полное безлюдье. И безмятежная тишина. Очень уж ранний был час. Люди не для того ехали сюда отдыхать, чтобы вскакивать ни свет ни заря, – но чокнутых поляков, вторые сутки запоем пивших, это, понятно, не касалось, они просто обязаны были колобродить, благо за все уплочено…

И разудалая компания двинулась к лодочной пристани беззаботной хмельной ватагой. Посередине Викинг с Куманьком волокли под микитки пленного – он переступал своими ногами, почти не волочась на руках добрых приятелей, но физиономия озарена той же бессмысленной слюнявой улыбкой. Лымарь двигался следом, бдительно опекая своего пациента. Остальные их обступили, явственно пошатываясь, время от времени разражаясь бессмысленным пьяным хохотом. Лаврик время от времени притворялся, что отхлебывает из бутылки, Вундеркинд порой отбивал на ходу чечетку – кто тут знает в точности, как выглядят доподлинные польские пляски?! – а Мазур, терзая гитару, без особого надрыва распевал:

Кто сказал, что поляк не может петь украинские песни? Еще как может…

Одним словом, вылитые поляки, хоть в шляхту записывай всем скопом. Они вышли на причал, по пружинившим доскам прошли мимо шеренги лодок и яхточек со спущенными парусами, стали грузиться в большую белую моторку с номером «269» на скуле и намалеванной пониже ухмылявшейся русалкой. Все было в порядке, их безымянный проводник именно эту лодку для них законнейшим образом зафрахтовал на неделю, как и домик. И все же к ним опрометью кинулся неведомо откуда вынырнувший смуглый абориген в белом костюмчике и красной шапочке вроде фески с выписанным золотыми буквами названием курорта.

В лодку как раз загружали пленника, смирнехонького и вовсе не имевшего ничего против морской прогулки. Викинг с Куманьком, и ухом не поведя, продолжали свою работу, – а Лаврик словно бы невзначай зашел крикуну за спину. Вундеркинд уже сидел за штурвалом в барском кожаном кресле.

Мазур молниеносно окинул окрестности цепким взглядом. Не было никаких признаков засады или облавы, местность далеко просматривалась.

Болван в белом, нимало не подозревавший, что в случае чего жить ему оставалось считанные секунды – вот он, ангел смерти, за спиной, в облике пьяненького ляха – затараторил на неплохом английском, со всем пылом восточного человека помогая себе отчаянными жестами, тыча пальцем то в небо, то в море и корча зверские гримасы.

Ничего тут не было непонятного для людей, знавших английский получше этого обормота. А тем более – моряков. Мазур и сам прекрасно видел, что в высоте нехорошо громоздятся кучевые облака, и понимал, что порывы ветра, налетающего с моря, в сочетании с понижавшимся давлением обещают не самую приятную погоду. Однако он добросовестно скорчил идиотскую гримасу и пожимал плечами с видом пьяного дурака, забывшего даже свой родной язык, не говоря уж про иностранные. Служитель, картинно хватаясь за голову и воздевая руки к хмурившимся небесам, добросовестно талдычил, что погода портится, что может, как частенько в это время года, налететь шквал, и все это очень серьезно и очень опасно, так что он убедительно просит господ воздержаться от морской прогулки, тем более в их, деликатно выражаясь, утомленном состоянии.

Не обращая на него ровным счетом никакого внимания, Мазуровы ребята один за другим прыгали в лодку. Выбросив руку, Мазур бесцеремонно сграбастал аборигена за щуплое плечо, притянул к себе и жизнерадостно рявкнул в лицо: