Ли Чайлд - Ценой собственной жизни

— Я не хочу становиться у вас на пути, — начал Джонсон.

Он не отрывал взгляда от Уэбстера. Тот задумался на мгновение, пытаясь расшифровать эту фразу. Наконец осторожно кивнул.

— Вы разговаривали с президентом? — спросил он.

Джонсон кивнул.

— Вы понимаете, что я должен был так поступить?

— Естественно, — согласился Уэбстер. — В таких ситуациях можно не беспокоиться о требованиях протокола. Вы говорили с президентом по телефону или встречались лично?

— Я ездил к нему. Несколько раз. Мы с ним подолгу беседовали.

Уэбстер подумал: «С глазу на глаз. Несколько долгих бесед. Хуже, чем я предполагал, однако это объяснимо.»

— И? — спросил он.

Джонсон пожал плечами.

— Президент сказал, что поручил вам лично руководить операцией.

Уэбстер кивнул.

— Похищение. Это юрисдикция Бюро, кем бы ни была жертва.

Джонсон медленно кивнул.

— Я ничего не имею против. Пока что.

— Но вы беспокоитесь. Поверьте мне, генерал, все мы беспокоимся.

Джонсон снова кивнул. После чего задал вопрос, ради которого шел три с половиной мили:

— Есть какие-нибудь успехи?

Уэбстер пожал плечами.

— Скоро истекут вторые сутки. Мне это совсем не нравится.

Он умолк. Вторые сутки после похищения являются своеобразным порогом. Все надежды на быстрое решение проблемы исчезают. Ситуация становится серьезной. Начинается долгая, кропотливая работа. Тревога за жертву возрастает. Похищения лучше всего раскрывать в первый день. На вторые сутки это становится значительно сложнее. Шансы на благополучный исход уменьшаются.

— Есть какие-нибудь успехи? — повторил Джонсон.

Уэбстер отвел взгляд. Вторые сутки — это тот срок, когда похитители выходят на связь. Об этом говорит опыт Бюро. На вторые сутки, вымотавшийся и измученный, упустив первый и лучший шанс, сидишь, отчаявшись, и ждешь звонка похитителей. Если они не позвонят на вторые сутки, высока вероятность, что они вообще никогда не позвонят.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил генерал.

Уэбстер кивнул.

— Помогите мне найти мотив. Кто может угрожать вам таким способом?

Джонсон покачал головой. Тот же самый вопрос он задавал себе с понедельника.

— Никто.

— Вы должны мне открыться, — настаивал Уэбстер. — Если у вас есть какой-то секрет, какая-то давняя тайна, лучше скажите сейчас. Это очень важно, ради блага Холли.

— Знаю, — сказал Джонсон. — Но ничего такого нет. Абсолютно ничего.

Уэбстер кивнул. Он верил генералу, потому что знал, что тот говорит правду. Директор заново проштудировал все личное дело Джонсона, составленное ФБР. Это был увесистый том. Первая страница начиналась с краткой биографии прапрадедушек и прапрабабушек по материнской линии. Они приехали в Америку из крошечного европейского княжества, которое больше не существовало.

— С Холли все будет в порядке? — тихо спросил Джонсон.

Последние страницы были посвящены смерти жены Джонсона. Неожиданное заболевание раком, стремительный ход болезни, продолжавшейся от начала до конца меньше полутора месяцев. Негласное заключение психиатров, созванных Бюро, гласило, что старик выдержит — из-за дочери. Как выяснилось, диагноз оказался верным. Но если генерал лишится и ее, и без психиатров будет ясно, что он сломается. Кивнув, Уэбстер постарался, чтобы его голос прозвучал как можно убедительнее:

— С вашей дочерью все будет в порядке.

— Итак, что мы имеем на настоящий момент? — спросил Джонсон.

— Похитителей было четверо. Мы обнаружили пикап, на котором они приехали в Чикаго. Машина была брошена перед самым нападением. Брошена и сожжена. Мы нашли ее к северу от Чикаго. В настоящий момент пикап переправляют по воздуху на нашу базу в Квантико. Наши специалисты займутся им.

— Они будут искать улики? — скептически спросил Джонсон. — Даже несмотря на то, что машина сожжена?

Уэбстер пожал плечами.

— На самом деле, поджог не был таким уж умным ходом. Многого он не скроет. По крайней мере, от наших людей. Через этот пикап мы выйдем на похитителей.

— А что затем? — спросил Джонсон.

Уэбстер снова пожал плечами.

— А затем мы вернем вашу дочь. Отряд по освобождению заложников находится в полной боевой готовности. Пятьдесят ребят, в своем деле лучшие в мире. Ждут у своих вертолетов. Мы освободим Холли и уберем тех, кто ее похитил.

В кабинете наступила недолгая пауза.

— Уберете? — спросил Джонсон. — Что это значит?

Уэбстер обвел взглядом кабинет и понизил голос. Привычка, выработавшаяся за тридцать шесть лет.