Стивен Хантер - Мастер-снайпер

Писатель пьяно оскалился.

— Все англичане меня ненавидят, — объяснил он Сьюзен. — Но это меня нисколько не трогает. Какого дьявола, майор, давай, продолжай меня ненавидеть. Эта поганая страна — твоя, ты можешь ненавидеть здесь любого на свой чертов выбор. Сестричка, вы очаровательны.

— Она замужем, — вмешался Литс.

— Спокойней, капитан, спокойней, я еще не выдвинулся на позиции. Вы, ребята, сражаетесь, и за это я вас уважаю. Никаких проблем, никакого беспокойства. Сестричка, вы действительно очаровательны. Вы замужем за этим парнем?

Сьюзен хихикнула.

— Она замужем за парнем, который плавает на корабле. Сейчас он на Тихом океане, — ответил за нее Родж.

— Так, так, — сказал писатель.

— Хем, тут есть еще кое-какие люди, — начал было Родж.

— Не так быстро, юноша. Это, похоже, очень многообещающая встреча, — заявил писатель, похотливо улыбаясь и кладя руку на плечи Сьюзен.

— Эй, приятель, — предупредил Литс.

— Только без драки, — попросила Сьюзен. — Я ненавижу драки. Мистер Хемингуэй, пожалуйста, уберите руку с моего плеча.

— Милочка, я положу свою руку куда угодно, только назови куда, — пообещал Хемингуэй, убирая руку.

— Запихни ее себе в зад, — предложил Литс.

— Нет, правда, капитан. У меня нет к вам ничего, кроме уважения. Вы те ребята, которые загонят этих варваров в могилу. Закопаете фрицев в землю, да, майор? Теперь уже со дня на день. Это, черт подери, может произойти теперь в любой день. Юноша, а как насчет того, чтобы дать папе выпить? На пару пальцев виски. Безо всякого льда. Теплое и чистое.

— Война — это ад, — сказал Литс.

— Скольких фрицев ты уложил? — спросил Хемингуэй у Литса.

Литс ничего не ответил.

— Ну, сынок? Пятьдесят? Сотню? Две тысячи?

— Какой-то ужасный разговор, — сказала Сьюзен. — Давай уйдем отсюда.

— Так сколько, капитан? Столько же, сколько и майор? Могу поспорить, что он уложил целую тьму. Есть британские специальные отряды, которые ходят за линию фронта. Режут их ножами, ножами, черт подери, прямо по глотке. Кровища повсюду. Так сколько же, капитан? Ну?

Литс сказал, что он не знает, но не очень много.

— Стреляешь по машинам, пока они не взорвутся, — объяснил он, — так что и не чувствуешь, что кого-то убиваешь.

— Пожалуйста, давайте сменим тему, — взмолилась Сьюзен. — Все эти разговоры про убийства вызывают у меня головную боль.

— Никакая охота не сравнится с охотой на человека, — провозгласил Хемингуэй, — а тот, кто достаточно долго охотился на вооруженного человека, больше уже ни о чем другом и не помышляет.

— Я никогда об этом не думал, — сказал Литс. Он с горечью вспомнил трассирующие пули, разлетающиеся по траве, вздымая фонтаны земли, треск автоматов и разрывающий вселенную грохот 75-миллиметровых танковых орудий. — Это было чертовское месиво. Совсем не похоже на охоту.

— Нет, правда, я не позволю этой чепухе испортить мне вечер. Давай. Джим, пошли отсюда, — сказала Сьюзен и потащила его к выходу.

Они шли по холодным и мокрым предрассветным улицам Лондона. Над безликими рядами зданий, образующих стены коридора, по которому они шли, начал разливаться ледяной свет. И снова пополз туман. В этот час улицы были пустыми, если не считать случайно попадавшихся военных джипов и проскакивающих время от времени одиноких черных такси.

— Говорят, во время блицкрига в Германии даже не прекращали работу такси, — рассеянно заметил Литс.

— Ты веришь в чудеса? — внезапно спросила Сьюзен, которая довольно долго хранила молчание.

Литс задумался, затем ответил:

— Нет.

— Я тоже не верю, — сказала она. — Потому что чудо — это голое везение. А я верю в то, что должно произойти. Должно, запланировано, предопределено.

— Наша встреча в госпитале? — спросил он, только наполовину в шутку.

— Нет, я совершенно серьезно.

Он взглянул на нее. Как она изменилась!

— Ты так разгорячилась, что можешь осветить весь этот городской квартал. Будем надеяться, что фашистских самолетов поблизости нет.

— Ты будешь слушать то, что я хочу сказать, или нет?

— Конечно, буду, — заверил он.

— Ох, Джим, извини, — спохватилась она, — Я представляю, как ты ужасно себя чувствуешь. Аутвейт был очень жесток.

— С Аутвейтом я могу справиться. Просто я кое-что знаю и не могу никого заставить поверить в это. Но не позволяй моим заботам испортить твой вечер. Правда, Сьюзен. Я очень рад за тебя. Пожалуйста, расскажи мне, что ты хотела рассказать.

— У нас есть один. Наконец-то. Один вырвался. Чудом.