Стивен Хантер - Мастер-снайпер

— Он отказал?

— Согласился. Он настолько пьян, что с трудом говорит, да еще музыка у них там вовсю орет. Но в десять часов на взлетном поле в аэропорту Гросройт будет стоять «москито». Вот так.

Он встал, и они с Литсом начали проталкиваться сквозь праздничную толпу в ночь, где их уже ждал Роджер с джипом и автоматами «томпсон».

Репп находился в четырехстах метрах и под углом в тридцать градусов к зоне цели. Это был наилучший вариант: достаточно близко, чтобы уверенно всадить пулю, и достаточно высоко, чтобы не закрывал забор. Он скрючился и притаился за грудой камней. Винтовка с «Вампиром» стояла на камне на двуноге, с привинченной сбоку неуклюжей оптической системой. Репп снял ранец с плеч и положил его рядом с винтовкой, чтобы тот своим весом не помешал ему при стрельбе.

Еще было достаточно света, чтобы рассмотреть здания, лежащие внизу перед ним. Построенные пятьсот лет назад ярым иезуитом, здания были модернизированы и обнесены стеной в начале двадцатого столетия, когда ими завладел орден святой Терезы и превратил все это в монастырь. Все строение выглядело как тюрьма. Церковь, самое старое здание, была невыразительной, даже рядом нельзя поставить с Фрауэнкирхе в Мюнхене: там настоящий памятник папизма, а здесь утилитарное каменное здание с высокой крутой крышей, с двумя колокольнями, на куполах которых установлены маленькие мрачные кресты. Но Репп навел свой бинокль на другое, более крупное строение, жилое помещение ордена, выходившее во двор. В угасающем свете он терпеливо изучал здание, пока не обнаружил недалеко от главного входа с крылечком и импозантной аркой темную деревянную, надежно запертую дверь. Дети должны будут выскочить оттуда.

Их будет двадцать шесть, и ему надо поразить их всех: двадцать четыре, даже двадцать пять будет недостаточно. В рапорте СД говорится, что дети выходят во двор каждую ночь и играют там около сорока минут. Репп прикинул, что примерно в течение пяти секунд они все вместе будут находиться в убойной зоне, которая находится перед дверью, прежде чем рассеются по двору, что существенно затруднит его задачу. Он начнет стрелять, когда последний выйдет из дверей. Конечно, фантастическая задача, но с его — и «Вампира» — способностями вполне выполнимая.

А что, если выйдет двадцать семь целей, или двадцать восемь, или двадцать девять, вместе с монашкой, послушницей или обеими сразу, которые вздумают наблюдать за детьми? Это было вполне возможно, даже вероятно. В Берлине они на этот счет говорили с нотками вины в голосе и неопределенно. Возможно, даже рейхсфюрер, который миллионами посылал на смерть на Востоке, в отношении швейцарской монашки испытывал сомнения. Но они выбрали Реппа благодаря его воле и умению и предоставили ему самому принять это трудное решение. Если монашка должна умереть для того, чтобы сделать мир Judenrein, чистым от евреев, то так оно и будет. Он убьет всех, кого увидит в прицеле.

Когда последний луч света угас, Репп отложил в сторону бинокль, похлопал руками и плотнее запахнул куртку. Он замерз и боялся усталости, которая могла помешать ему. К тому же им владело странное беспокойство: все так просто, все детали оказались на своих местах. Репп был достаточно опытен, чтобы не доверять такой простоте. Он повернул руку и взглянул на часы. Почти девять.

Еще несколько часов.

Было почти девять часов. Пьяный лейтенант пытался что-то объяснить, но его слова то и дело утопали в икоте. Он принял Роджера за офицера и, кажется, думал, что чем больше он икает, тем больше неприятностей ему предстоит, и из-за этого икал еще больше.

— Перевозчик танков, сэр, э, он надорвал свой двигатель, стараясь вытащить его из грязи, э, или просто думал, что он сможет это сделать, сэр, э, он начал его разворачивать и соскочил с дороги...

Окончание сообщения утонуло в икоте.

Лейтенант пытался объяснить, почему грузовик с платформой, предназначенный для перевозки танков, лежит на боку поперек дороги в сверкании дюжины красных огоньков. Вокруг него собралась группа американцев, которым выпало дежурить в эту праздничную ночь, у кого-то из них была бутылка, и это означало, что сегодня ночью они своих обязанностей выполнять не будут.

Что-то подобное случалось на всем пути от самого Шлосс-Поммерсфельдена. Нюрнберг, мифический, как Камелот, все так же лежал где-то вдалеке, и, чтобы попасть туда, им надо было преодолеть еще больше всяких препятствий, чем они уже видели: пьяные радостные мужчины всех национальностей, дорожные аварии, ревущие гудки автомобилей, ослепительные вспышки, стрельба из ручного оружия. И женщины. В маленьком городке Форххайм (на солдатском жаргоне «Факхим»), через который им пришлось просто прорываться, закон о запрещении братания нарушался сплошь и рядом, и самыми ярыми его нарушителями оказались молодые офицеры. В основном это были ребята из колледжей, которых впереди не ждала военная карьера. Они превратили весь город в братскую попойку или студенческую вечеринку. Джип застрял на углу, в хвосте колонны сбившихся в кучу машин, и Литс, в дикой ярости ринувшийся вперед, чтобы выяснить причину затора, увидел две столкнувшиеся штабные машины, в каждой из которых на заднем сиденье горячо обнималась парочка, в то время как вокруг спорили и кричали военные полицейские. Литс вернулся обратно, и они развернулись, пытаясь найти обходной путь, но чуть было не оказались в реке под названием Регниц и чуть не заблудились, пока совершенно пьяный британский майор из гвардии подчеркнуто вежливо не указал им правильный путь.