Джек Хиггинс - Темная сторона острова

Эта красота просто подавляла человека. Ломакс почувствовал странную печаль, забыв все свои переживания, и тут внезапно опустилась ночь. Легкий ветерок что-то нашептывал, пролетая между колоннами храма, и кругом царила тишина.

Он почувствовал холод, и дрожь от элементарного страха прошла по его телу. Здесь, на этой горе, среди развалин древнего храма, он был лицом к лицу с молчанием вечности и понял, как мало он значит в общей системе вещей. И в конце концов человек все равно превратится в ничто.

Он ничего не сможет сделать, и ему остается только надеяться на лучшее. Он пересек плато и стал спускаться на другую сторону острова.

Когда он спускался по склону через оливковую рощу, поднялась луна, и он начал ощущать на губах соль, которую приносил ветер. На погруженной в темноту ферме не было видно ни одного огня. Ломакс подлез под забор и осторожно прошел через двор.

У крыльца стоял старенький, разбитый пикап, оставшийся с военных времен. Он потрогал еще теплый радиатор и, на секунду остановившись с напряженным выражением лица, поднялся по ступеням и открыл дверь.

В абсолютной тишине чуть слышно скрипнули петли двери. Он прошел на кухню, напряженно всматриваясь в темноту, и вдруг остановился, поняв, что он здесь не один.

Послышались шаги, и голос Димитрия Пароса из темноты произнес:

– Входите, мистер Ломакс. Мы вас ждем.

Ломакс отпрыгнул назад, но тут что-то взорвалось у него в животе, заставив его сложиться пополам. Он опустился на колени и медленно завалился набок.

Зажгли лампу. Он лежал, задрав колени, стараясь восстановить дыхание, а его руки в это время связывали за спиной.

Он слышал оживленный разговор по-гречески и смех, а потом кто-то схватил его за лацканы куртки и поднял на ноги.

Рядом с Димитрием стояли двое молодых рыбаков в потертых робах и заплатанных джинсах. Один из них прямо дрожал от возбуждения, а другой непрестанно вытирал пот со лба тыльной стороной ладони.

Голова Димитрия была вся в бинтах, а его лицо искажала боль.

– Готовься к смерти, англичанин, – сказал он, и его глаза были, словно камни. – За то, что ты выставил меня дураком перед моими друзьями со своими грязными штучками, за то, что послал моего отца на смерть в концлагерь Фончи.

Ломакс все пытался набрать воздуха в легкие, но во рту так пересохло, что он не мог сказать ни слова. Он облизал пересохшие губы и прохрипел:

– Я не отправлял твоего отца на смерть, как и никого другого. Он был смелый мужчина, и я относился к нему с уважением.

В ответ Димитрий ударил его тыльной стороной руки по лицу.

– Ты не смеешь даже говорить о нем! – Он повернулся к двум другим: – Давайте его в машину.

Они затолкали его в кабину старого пикапа и повалили на пол. Один из них сел за руль, а Димитрий и другой парень, обойдя машину, подошли к другой дверце.

Ломакс повернул лицо вверх, и когда фары зажглись, увидел, что смотрит прямо на Димитрия. Этот игрок на бузуки вытащил автоматический пистолет «беретта», которым во время войны были вооружены итальянские офицеры, и передал его своему дружку.

– Если он начнет бузить по дороге, пристрели его.

– А что нам делать, когда освободимся от него? – спросил один из его компаньонов.

– Поезжайте прямо сюда. Я буду ожидать добрых вестей здесь. – Димитрий повернулся к Ломаксу. – Извини, но я не могу присутствовать при твоем убийстве, есть дело поважней. Рики и Никита прекрасно позаботятся о тебе. У них такие же веские причины ненавидеть тебя, как и у меня.

– Это вам так с рук не сойдет, – пригрозил Ломакс.

Димитрий со смаком плюнул ему в лицо.

– Вот тебе на счастье, англичанин. Ты сам напросился.

Он отступил назад, а Рики сел на место пассажира, и грузовик двинулся по неровной поверхности двора. Как только они выехали на дорогу, Никита включил первую скорость, и грохот мотора заполнил всю маленькую кабину.

Ломакс повернулся на бок. В свете от приборной доски Никита казался почти недочеловеком. Кости его лица уродливо выпирали, а с выдающегося вперед подбородка капал пот.

А Рики курил сигарету, потом выкинул ее в окно и начал петь, но рев мотора заглушал все звуки, и казалось, что он беззвучно разевает рот.

Все происходящее выглядело невероятным, словно ночной кошмар, и в первый раз Ломакс почувствовал страх.

– Послушайте меня! – отчаянно закричал он.

Если кто-нибудь из них и услышал его сквозь рев мотора, они не показали вида. Грузовик подбросило на ухабе, и он оказался лицом вниз. С трудом снова повернулся на спину и закричал что было сил: