Александр Маркьянов - Период распада (Третья мировая война) Часть 1

— Я готов.

Капитан Гуль последний раз вгляделся в лицо идущего по пыльной улице старика — скорее всего в мечеть или в мадафу [105] Мадафа — клуб при мечети. направляется. Очень удобно идет — перпендикулярно им, боковую поправку на движение цели почти не нужно рассчитывать, а проблема вертикальной — сильно упрощается. Да, это он — сомнений быть не может.

— Подтверждаю, огонь по готовности.

Все замерло — небо, земля, миллионы и миллиарды расселенных Богом на ней живых существ. Остались только винтовка, пуля, ждущая своего часа да неспешно бредущий по улице высокий, седой старик…

Выстрел громыхнул подобно салюту — вблизи выстрел из этой винтовки был очень громким — когда капитан уже подумал, что все, сейчас они свернут и добыча уйдет. От громыхнувшего рядом выстрела он вздрогнул, но начал считать.

— Раз-два…

Не успел он сказать «два» — как невидимая рука швырнула старика на землю, со стороны это выглядело именно так, не падение, и не как в голливудском кино — когда человека на несколько метров пулей отбрасывает — а так, как будто кто-то невидимый аккуратно хлопнул ладонью, и человек распластался на земле, даже не пытаясь цепляться за моментально отнятую у него жизнь.

— Контроль.

— Есть попадание. Кажется, чисто.

Реакция троих других — собеседника и двух пехлеванов — была диаметрально противоположной. Один из пехлеванов бухнулся на землю и стал стрелять посылая в противоположную от них сторону длинные, бестолковые очереди, второй бросился бежать, автомат колотился у него по боку, он бежал из всех ног, стараясь скрыться, прежде чем на улице окажется толпа. Собеседник сначала бестолково бухнулся в пыль, потом попытался встать, перевернул уже покойного моулави на спину — и воздел руки к небу, творя молитву под стрекот автоматных очередей…

А второй охранник уже скрылся за финиковыми пальмами, растущими здесь на поливаемых землях. Вообще он был прав, этот пехлеван-беглец, он справедливо рассудил — если его поставили охранять такого уважаемого человека, а он не сохранил ему жизнь — за это он должен расплатиться своею. А учитывая то, чьим отцом был погибший моулави [106] Моулави — одно из духовных званий, очень высокое. — на легкую смерть тут рассчитывать не приходилось. В лучшем случае — спутают ноги, обольют бензином и подожгут — почему то сейчас в Ираке был популярен именно этот вид казни, сотни и тысячи людей собирались на площадях и жадно смотрели как корчатся в огне, пытаются бежать несчастные. А если под рукой окажется опытный резчик скота — то амер поступил еще хуже: приколотят вниз головой за щиколотки на воротах дома покойного моулави — ворота у него были деревянные, что было в этих краях редкостью, дерево было дорогое — и снимут заживо кожу, нарезая ее на полоски и посыпая обнаженное, сочащнееся кровью и сукровицей мясо — солью. Опытный палач может сделать так, что жертва с которой медленно снимают кожу будет умирать несколько часов… и поэтому — лучше бежать, а если настигнут — умереть как мужчине с оружием в руках, отстреливаясь от единоверцев. Он был прав, беглец, еще несколько минут назад бывший членом общины и воином — но он забыл одно, забыл что все судьбы в руках Аллаха, и только Ему решать — кому жить, а кому умирать. В неизречимой мудрости своей Аллах решил оставить сегодня жизнь этому несчастному — а вот множество других людей должны были вскоре умереть…

Полковник ВВС России Николай Иванович Бажаев был очень удивлен тому, что его и его экипаж дернули с переброски гуманитарной помощи (и не только ее) на Украину, тьфу, «в Украину» то есть, или уже опять «на Украину», не разобраться без ста граммов в общем — сюда, на южный рубеж, да еще с таким вертолетом, которые по нынешним временам были на вес золота. Но приказ есть приказ, и не подчиниться ему он не имел права.

Полковник Бажаев был командиром экипажа самого крупного в мире транспортного вертолета Ми-26 ВВС России. Его грузовой отсек лишь немного уступал отсеку стандартного американского транспортного самолета С-130 — но в отличие от самолета вертолет мог взлетать и садиться на пятачке, лишь бы достаточно было места для огромных винтов. «Корова» — так ласково звали этот вертолет солдаты — взяла на себя основную тяжесть воздушных перевозок по Чечне, большие партии грузов кидали на Халкалу и на Грозный — северный, а уже оттуда либо колоннами, либо коровами разгоняли по всей Чечне. Бажаев воевал в Чечне и даже был награжден за это Орденом Мужества — но носить его не любил и никогда не одевал. Последний раз он «работал» настоящее боевое задание в девятом году, и от этого нервничал. Тем более, что всем кто летел в Кант — было от чего нервничать.