Любовь Рябикина - У каждого свой путь

— Его свои убили. Нести не захотели.

Марина спросила:

— Как думаешь, сколько часов он лежит? Спрашиваю, как врача.

Парень потрогал руку мертвеца. Попытался ее поднять, но ничего не получилось:

— Больше шести часов. Он окостенел.

Степанова ни черта не поняла, но кивнула:

— Думаю так же. Об отдыхе придется забыть, пока не спустимся к дороге. До нее уже немного осталось.

Спускаться по снегу оказалось труднее, чем подниматься. Афганцы часто падали, да и Марина пару раз здорово приложилась спиной о камни. Приходилось выверять каждый шаг. Чаще шли боком, на особо крутых местах прижимались грудью к камню и осторожно спускались, нащупывая ногами опору и ничего впереди не видя. Днем выглянуло солнце. На душе у всех стало веселей. Издалека донесся рев моторов. Все трое невольно прибавили шаг.

Благополучно дошли до дороги. Афганцы уселись на придорожных камнях и отказывались идти дальше. Место было открытым и просматривалось со всех сторон. Степановой ничего не оставалось делать, как остаться с ними. Положив автомат на колени, она уселась на камень и сквозь очки уставилась на дорогу, не забывая время от времени поглядывать в сторону гор и оглядывать окрестности в бинокль. Через полчаса к ним начала подползать колонна. Марина встала посреди дороги и подняла вверх одну руку, требуя остановиться. Танк затормозил в метре от нее, когда женщина принялась молиться. С него соскочил высокий стройный капитан с пушечками на петлицах и простым лицом рязанского Ивана. Серые строгие глаза уставились на нее. Заметив пустые погоны, он заорал, перемежая речь матом:

— В чем дело? Почему задержали колонну? Вы кто такой?

Она подошла вплотную и тихо сказала:

— Искандер.

Офицер мгновенно сменил тон:

— Прошу прощения, не ожидали вас встретить. Капитан Силаев. Чем можем помочь?

— Со мной двое афганских агитаторов. В одном из селений их едва камнями не забили. Подбросьте нас до ближайшего расположения советских войск.

— Пожалуйста. Забирайтесь на броню.

— Они замерзнут в таком одеянии. У меня в рюкзаке из одежды больше ничего нет.

— Понял. — Обернулся к солдатам, застывшим на броне и крикнул: — Мужики, поделись одежкой с афганскими товарищами!

На танках произошло короткое движение, а затем со всех сторон начали протягивать одежду. Через минуту афганцы были закутаны в солдатские бушлаты и сидели на броне. Марина тоже забралась на танк, ловя на себе любопытные взгляды. Маска и плотно прилегавшие по бокам очки озадачили многих, как и автомат новейшей конструкции с укороченным стволом. По дороге узнала, что колонна направляется в Баглан и поехала с ними до расположения бригады. Капитан сидел рядом, время от времени оборачивался, пытаясь разглядеть сквозь темные очки глаза незнакомца. Наконец не выдержал и спросил:

— Не боялись, когда танк на вас мчался? Могли бы раздавить!

Она честно ответила:

— Боялся! Ребята выдохлись окончательно, пришлось выбирать. Да и сам уже не в лучшей форме. Отдых нужен.

Силаев покачал головой:

— Отчаянный вы парень! Не хотите отдохнуть у меня? Я в Баглане пробуду неделю, там у меня знакомых полно. Затем в Кабул направимся. Спецназ там окопался. Может, с нами? Своих повидаете!

Марина вздохнула:

— В Кабул мне пока рано. Приглашение ваше приму только в том случае, если для меня отдельную палатку поставите и никто заходить внутрь не будет. Мое лицо никто не должен видеть.

Капитан пожал плечами:

— Маленьких палаток у нас нет, но отдельный закуток в большой палатке обеспечить можем. Слово даю, никто не зайдет!

Женщина согласилась:

— В таком случае, отдохну у вас. Мне нужна связь, когда приедем.

— Обеспечу. Как вас называть?

— Искандер.

— Случайно, не с Костромы? Уж больно говор знаком! “О”, как колесики катаются. У меня года два назад в роте парень был оттуда.

Степанова не стала отказываться:

— С Костромской области.

До самого Баглана они больше не разговаривали. Да и тяжеловато разговаривать под грохот мотора и гусениц, каждую минуту рискуя прокусить язык от тряски. Промчались на танках по окраинным улицам и очутились на другом конце города. Маринку больше всего поразила нищета. Глиняные стены и крыши, серые каменные стены, одно-два дерева во дворе. Оборванные, грязные дети. Женщины, закутанные в черную паранджу. Товар, разложенный прямо на тротуаре: медные тарелки и кувшины с чеканкой, женские украшения из серебра, какие-то амулеты и мешочки с травами, старинные сабли в изукрашенных серебром ножнах и много всякой всячины. И практически на каждом углу чайхана.